Подземелье ведьм (СИ)

Тому, кто никогда не бывал в этом царстве тьмы и холода, наверно, трудно себе представить, как далеко простираются подземные владения ведьм. Этот народ недолюбливал людей, и, честно говоря, было за что. Сейчас, спустя несколько столетий после того, как ведьмы ушли под землю, мало кто помнил о том, что произошло тогда. Об этом ведали только жрицы круга семи, но и они предпочитали не раскрывать тайны, тщательно следя за тем, чтобы жизнь в Регстейне оставалась безопасной. Стоило только человеку прознать про вход в подземелье, как ведьмы брали детей, собирали свой небогатый скарб и уходили всё глубже и глубже, забрасывая те пещеры, которые успели стать для них домом.

Но Агуша не думала об этом, она бежала всё быстрее, часто дыша и вбивая пятки в мягкую землю, сменившую каменные плиты под ногами. Бежала до тех пор, пока не споткнулась на ровном месте.

— Боольно, — она захныкала, упав на колени. Острый край камушка, торчавшего из-под земли, ободрал ей ладонь, оставляя пыльно-белый след. Листочек, который она забрала у Томми и всё это время держала в зажатой в кулак ладони, вылетел при падении. И теперь она не могла его найти.

Агуша оглянулась, продолжая сидеть на холодной земле. Мама, наверно, опять будет ворчать, когда увидит испачканное платье, и заставит Агушу отстирывать пятна в ледяной воде подземного ручья, протекающего по центральному коридору пещеры. Но сейчас не это важно. Важно то, что Томми рядом нет, а она совсем не знает, куда забрела.

— Томми, — еле слышно позвала она дрожащим от страха голосом. В этом тёмном закутке не было факелов на стенах, а значит, что и сам коридор был нежилым. Вот почему она не увидела, куда улетел листочек Томми. Агуша зажмурилась, подбирая ушибленные колени к груди. Казалось, что стук её испуганного сердца разносится далеко за пределы коридора, и девчонка беззвучно шевелила губами, уговаривая сердечко биться чуть-чуть потише. Кто знает, какие чудовища обитают в этих пещерах? Томми её спасёт, конечно спасёт… А пока он её не нашёл, нужно сидеть тихо.

Агуша начала мысленно твердить считалочку, загибая поочерёдно пальцы на руках. Так успокаиваться её научила мама. Мама всегда говорила: «Если тебе страшно, милая, то зови меня. А если меня рядом нет, то закрой глаза и посчитай до десяти, там страх и пройдёт».

— Один — не воин в поле, два воина — орда. Три — песни в чистом поле слагаем до утра. Четыре — мама с папой и пара близнецов, что чествуют вернувшихся братьев и отцов. Пять — солнце над рекою в нарушенном строю сулит беду, с бедою — ещё одну беду. Шесть — служим тризну канувшим в затянутом бою. Один — не воин в поле, не победит орду.

— Агуша, — она перестала считать, услышав голос друга. Он доносился откуда-то справа. В сердце шевельнулась надежда на спасение, а потом… Потом прямо над головою пролетела стая летучих мышей, царапнув её когтями по лицу.

— Не подходи! — взвизгнула она, пряча лицо в подоле платья. В ушах зашумело от паники. Темнота казалась живой. Она надвигалась, наползала, окутывала с головой, заставляя сжиматься от ужаса в маленький пищащий комочек. Хотелось кричать и звать на помощь, но после короткого визга, что вырвался из груди, из горла больше не доносилось ни звука. Агуша стиснула кулачки, напрягая голосовые связки, но голос так и не появился. Только сип звучал из напряжённого рта, искривлённого в плаксивой гримасе. Девочка будто превратилась в изваяние. Внутри неё бушевал страх, заставляющий захлёбываться в удушливых беззвучных рыданиях… Но тело её неподвижно застыло.

— Не подходи, Томми, только не подходи, — повторяла она снова и снова, утыкаясь сопливым носом в грязный подол платья. Она сидела, зажмурив глаза, будто это спасло бы её от чудовищ, что кроются в темноте. Она судорожно дышала, задерживая изо всех сил дыхание… И думала о Томми.

Храбрости в Агуше было немного, но, если чему она и научилась за десять лет своей скучной жизни, так это верности. Она и друга-то задирала только из-за огромной любви, что не умещалась в маленьком сердечке и выплёскивалась наружу, заставляя её совершать глупости. Вот и листочек этот дурацкий она постоянно прятала от Томми, потому что тот на нём помешался. Томми теперь почти не играл с ней, зато бродил по подземелью, выискивая сухие поленья, чтобы потом вырезать из них очередной деревянный листочек. У него их были десятки, но ни один он так и не отдал ей — своему единственному другу. Сейчас же она бы с радостью вложила этот листок Томми в ладонь и пообещала больше никогда не отбирать, только бы тьма сменилась неярким светом факелов, а она оказалась с Томми в безопасности.

— Агуша, — вдруг раздался совсем близко голос друга.

Она оторвала лицо от колен и быстро-быстро заморгала, стараясь избавиться от пелены слёз, застилающей глаза.

— Ну чего ты хнычешь? — Томми опустился перед ней на корточки и заглянул в глаза, отведя от лица её ладошки. — Ушиблась?

— Я потеряла листочек, прости, — она тихо всхлипнула, боязливо оглянувшись. Глаза, привыкшие к темноте, не различали больше ни одного чудовища.