Подземелье ведьм (СИ)

— Однажды, когда люди, обезумев от страха, пошли с вилами и факелами к поселению, а такие сильные и мудрые ведьмы приготовились злом отвечать на зло… Рогнеда собрала детей и стариков, не способных ни сражаться, ни просто постоять за себя, и отвела их в Регстейн, который тогда был просто горсткой заброшенных подземных лабиринтов. Вернувшись на поверхность, она не нашла ничего, кроме выжженной земли, покрытой слоем пепла. В ту ночь двери в Хелингард отворились для всех взрослых ведьм.

— А Регстейн стал Регстейном благодаря ей. — тихо промолвила Эйрин, вытирая с бледной щеки одинокую слезинку.

— Потому она и старшая, — тяжело вздохнула Вендела, поднимаясь с кровати и поправляя подол, — иди к мальчикам. Крису и Томми сейчас нужно твоё внимание.

* * *

Крис мерил шагами небольшую комнату, которую с детства делил с братом. Тело, такое большое, новое, непривычное — слушалось, но он всё равно не чувствовал его своим. Смотрел на эти ноги, что ступают по каменным плитам, и не узнавал их. Прислонялся лбом к стене — и в испуге шарахался в сторону, когда в бледном пятне света натыкался взглядом на длинные пальцы. Чужие, незнакомые.

— Крис!

Он оглянулся, суетливо отдёргивая руку от факела. Внутри разливалось какое-то гадкое чувство. Как будто его застали за чем-то нехорошим, а не рассматриванием собственного изменившегося тела. Он хмуро посмотрел на Агушу, широко распахнувшую свои и без того огромные глаза. Казалось, что ещё мгновение, и она закричит.

— Ну и чего пялишься? — буркнул он, натягивая рубаху на колени. Рубаха не натягивалась. Крис старательно делал вид, что ему не страшно. Всё нормально. Подумаешь, за ночь вымахал так, что стал ростом выше матери? Ерунда, это же Регстейн, чего тут только не бывает… Но он знал: такого — не бывает.

— А Томми… где? — губы Агуши дрогнули, но вместо крика прозвучал еле слышный вопрос.

— Черви его знают. — хмыкнул Крис. Думать о брате сейчас совсем не хотелось.

— Тогда я… пойду? — то ли спросила, то ли сообщила Агуша. Крис только неопределённо взмахнул рукой.

Рука у него тоже изменилась: бледные пальцы вытянулись, кости обросли мясом, на коже проступили чёрные волоски. И он каждый раз вздрагивал, стоило взглянуть на эти руки — чужие, не его.

«Мамочка, ну где же ты ходишь?» — промелькнуло во всё ещё детском сознании. Было страшно. Крис чувствовал, как ему хочется скукожиться, свернуться в маленький клубочек и спрятаться под одеяло. Так, чтобы не видно было ни этих рук, ни ног. Вот только под своё одеяло он теперь вряд ли смог бы поместиться.

Что произошло, Крис не понимал. Ещё вчера он снова поссорился с братом, а потом сидел, прижав колени к груди и уткнув лицо в подушку. От подушки пахло мамой: горькой полынью и прелой листвой. Он вдыхал этот запах, и сердце успокаивалось, слёзы отступали. И больше не хотелось играть вместе с Агушей и Томми, не хотелось давать клятвы на алтарном камне, пока не видят жрицы — аккуратно порезав подушечку пальца и размазав выступившую капельку крови по тёмному холодному валуну. Хотелось только, чтобы мама пришла, укутала в одеяло и погладила по спутанным волосам.

И мама пришла. Она присела на край кровати и спросила ласково: «Опять с братом что-то не поделили?» Он только всхлипнул и ещё крепче прижал подушку к лицу. А потом мама аккуратно уложила его, подоткнув одеяло с двух сторон, и запела. Крис и сам не понял, как провалился в сон — тягучий, тёплый и спокойный. Проснулся он уже таким: длинным и нескладным.

Крис забрался с ногами на кровать и невидящим взглядом уставился в противоположную стену. Кровать Томми, как всегда, была заправлена, а на одеяле — ни складочки. У Криса никогда так не получалось, и он не раз чувствовал себя глупым, неумелым, бесполезным. Поэтому и кровать заправлять перестал, всё равно вечером опять расправлять, но лучше казаться другим вредным и неряшливым, чем неумелым. Выйти за пределы пещеры он так и не решился. Мама куда-то убежала сразу же, как увидела его, Томми вообще ничего не заметил… Но остальные-то заметят, не смогут не заметить. И тогда друзей, которых у него и так нет, станет ещё меньше. Кто захочет дружить с монстром?

— Милый, мальчик мой, — прохладные руки опустились на его макушку, и глупые мысли отступили. Запахло снова полынью и листвой. Мама. Она села рядом с ним и обхватила его руками, прижав в груди. Внизу живота что-то неприятно кольнуло. «Наверно, ещё и живот растёт», — недовольно подумал Крис, не издавая ни звука. Обнимать маму и прижиматься щекой к тёплой груди было приятно. И он впервые за утро почувствовал, что его любят.

— Что со мной? — спросил он, сжимая подрагивающие веки, из-под которых вот-вот вырвутся горячие слёзы.

— Ты просто стал старше. — мягко улыбнулась она, целуя его в макушку. — Теперь ты совсем взрослый. Ещё немного, и сможешь стать Отчуждённым.