Подземелье призраков Аккермана

С самого прихода к власти большевики постоянными реквизициями скота и продуктов восстановили против себя крестьян. Те воспринимали это как самые настоящие грабежи — ведь большевики забирали всё не только у зажиточных фермеров, но и у беднейших крестьян, в убогих дворах которых оставались лишь 2—3 курицы или же одна тощая корова.

Были организованы так называемые продовольственные отряды, которые направлялись в село, чтобы насильно отбирать у крестьян живность, продукты и урожай. Под угрозой голодной смерти селяне хватались за дубины и вилы и физически уничтожали такие продовольственные отряды, в буквальном смысле слова защищая жизнь своих семей.

Постепенно село стало зоной постоянной войны — ни в одном из них большевики не могли чувствовать себя спокойно. Но и крестьяне не могли спокойно жить, если в село входили большевики. Для того, чтобы выдержать эту изматывающую войну, требовались силы. Сил, в смысле людей, у большевиков не было. Они добивались перевеса в свою пользу путем откровенного военного террора, расстреливая крестьян за одну курицу или мешок пшеницы.

На этом фоне процветали постоянно появляющиеся военные отряды, поднявшиеся против большевиков. В Одесской области восстали немецкие колонисты, появлялись отряды атаманов Заболотного, Казакова, Живодера. Весомую силу набрали отряды крестьянского атамана Махно, под знамена которого вступило очень много крестьян.

С севера на Одессу наступали мощные петлюровские части. Их наступление было таким удачным, что петлюровцы дошли до Вапнярки и осели там. С востока на Одессу двигались белогвардейцы — части Добровольческой армии, в авангарде которой выступали казачьи полки. Они взяли Херсон, серьезно прорвав этим линию фронта и отбросив назад отряды большевиков. По дороге части красной большевистской пехоты попали в засаду и были уничтожены, что позволило белогвардейцам продвинуться вглубь на несколько километров.

Но самым опасным участком фронта считались все-таки подступы к Вапнярке, уже занятые Петлюрой. Оставив там часть, удерживающую форпост, Петлюра пошел дальше, намереваясь продвигаться к Одессе. Его отряды были хорошо обучены и вооружены. По дороге они усиливались восставшими крестьянами. В отличие от большевиков, Петлюра не отбирал у них продовольствие и пользовался у крестьян очень большой популярностью.

Поэтому части Красной армии, которые дислоцировались по ходу движения наступающих петлюровских частей, потерпели сокрушительное поражение и были разбиты наголову. Петлюра продвигался настолько удачно и быстро, что большевики заволновались уже в самой Одессе, не зная, смогут ли удержать город.

Именно тогда и было решено задействовать воинов Мишки Япончика. В середине июля 1919 года Совет обороны Одесского военного округа принял решение направить его полк на петлюровский фронт, в дополнение к 45-й Стрелковой дивизии Якира и коннице Котовского. Полк Японца должен был прибыть на станцию Рудница возле Тульчина, где находился штаб 45-й дивизии Якира и конницы Григория Котовского. С этого места планировалось сдерживать петлюровские войска, не допуская их продвижения к Одессе. Приказ был подписан 19 июля, и Японец незамедлительно должен был отправиться вместе со всеми своими людьми к месту назначения.

Но король Одессы не был бы королем, если б просто так, незаметно и тихо, без помпы отправился на фронт. Мишка Япончик решил устроить прощальный парад так, чтобы об этом еще долго рассказывали.

С самого утра 20 июля, в воскресенье, жители города занимали места на центральных улицах, зная, что именно по ним в полном парадном облачении пройдет полк Японца. Весть об этом люди Мишки разнесли по всему городу, и не было двора, куда не попало бы это известие.

Уже в 8 утра на Дерибасовской яблоку негде было упасть. Люди стояли плотной стеной — настоящие одесситы никак не могли пропустить такое зрелище. В отличие от всех остальных властей, входящих в город или выходящих из него, пестрое бандитское воинство Мишки Япончика вызывало неподдельный живой интерес — может быть, потому, что полк состоял исключительно из местных. И горожане с самого утра толпились на улицах, не обращая никакого внимания на привычную южную жару.

Вместе с Цилей Таня стояла в самом начале Дерибасовской. Ее зажали со всех сторон — с одной была Циля, в возбуждении вертящая головой направо и налево, с другой — толстый лысый мужик, от которого невыносимо разило пóтом. Таня с ужасом спрашивала себя, сколько еще сможет все это выдержать. Ида отказалась идти, оставшись с ребенком. Она прямо заявила, что с детьми в такой толпе делать нечего, и была абсолютно права.

Но так считали не все, и детские мордашки высовывались со всех сторон — кто прошмыгнул между взрослыми, а кто с интересом глазел на невиданное зрелище на руках у матери или на плечах у отца. Все от мала до велика понимали: в этот день произойдет нечто очень важное, то, о чем потом станут рассказывать долго-долго, и не хотели упустить такой момент.