Подземелье призраков Аккермана

— Еще какой! — вмешался в разговор брюнет. — Помнится, мы раньше в какой-то пустующей гостинице, бывшей, заседали, так они умудрились залезть в какой-то номер и разломать там кровать! А кровать, между прочим, была на дубовых ножках, как в прежние времена делали, не чета нынешним. Если и уехал с кем Сосновский, то только с ней.

— С ней, с ней, — девица согласно кивнула, — Зелена знает толк в мужчинах. У нее полгорода ходило в любовниках. И с Сосновским она не просто так закрутила, а потому, что он бывший князь.

Таня стояла как оплеванная. Ей казалось, что эти отвратительные слова ползают по ее коже, как жирные насекомые, и ей физически хотелось стряхнуть их рукой.

— А вы чего его ищите? — вспомнила девица. — Что-то срочное?

— Я из Москвы приехала, — выкрутилась Таня, — письмо ему привезла от институтского друга. Знал, что я буду в Одессе, просил письмо завезти. Сказал, что Владимира Сосновского знают в литературных кругах, и посоветовал искать в литературном кафе. А я его в глаза не видела. И даже не знаю, как он выглядит.

— Красавчик! — Девица Марьяна томно, с вожделением закатила глаза. — Писаный красавчик, не случайно на него Зелена запала.

— Да ну, морда все время надутая... — поморщился Олеша, — других за людей не считает. Ходит весь из себя такой.

— Что правда, то правда, — согласился брюнет, — очень важничает, не любит фамильярности. У них ведь совсем другое обращение, у бывших князей.

На сцене сменился оратор — появился толстый лысоватый тип в смешном, каком-то клоунском жилете, расшитом синими и зелеными нитками по белому фону. Он весело завопил стихи, бурно жестикулируя. Похоже, стихи были смешные, потому, что возле сцены загоготали. Собеседники Тани быстро потеряли к ней интерес.

Первой исчезла Марьяна. Затем Олеша, который пошел за вином — Таня видела, как мелькала его шаткая фигура у заставленного стаканами стола. Затем и брюнет растворился в толпе, сделав какой-то странный жест ручкой, — Таня так и не поняла, что это означало, но думать об этом не стала.

Очень скоро она осталась одна, в чужой толпе, что вдруг подействовало на нее угнетающе. Уйти скорее отсюда, — застучало у нее в висках.

Таня стала пробираться к выходу. Внезапно она заметила, что среди толпы мелькнуло знакомое лицо. К своему огромному удивлению, она увидела Жоржа Белого из полка Японца. У него была настолько характерная внешность, что перепутать его с кем-нибудь другим было нельзя. На какое-то мгновение они даже встретились глазами, но было непонятно, узнал ли Жорж Таню или нет, потому что подходить он не захотел, а наоборот, поспешил как можно скорее раствориться в толпе.

Тане это было только на руку. Разговаривать с кем-то она была просто не в состоянии. Ей хотелось только одного — поскорее выбраться отсюда и, закрывшись в комнате, дать волю своему горю.

Состояние ее было ужасным. Мысль о том, что Володя посещал литературные среды только для того, чтобы встретиться с поэтессой Зеленой, раскаленными клещами рвала ее душу. И от боли Таня буквально сходила с ума.

Оказавшись на улице, она полной грудью вдохнула свежий воздух, показавшийся ей неподъемным камнем, и как можно скорее побежала в свой переулок.

По дороге она вдруг вспомнила, что одного из адъютантов Японца, человека, которого Мишка приблизил к себе в последние годы, звали Моня Шор. Было ли это совпадением, случайностью? Кто эта девица Зелена Шор — неужели жена Мони? Может, именно у Японца Володя и познакомился с ней? Да и что это за имя — Зелена? Разве бывают такие странные имена?

Тане хотелось плакать. Так хотелось, что сдержать слезы было практически невозможно. И, когда она подошла к своему дому, слезы уже вовсю катились у нее по щекам.

Всю ночь Таня не спала, пытаясь найти в поведении Володи в последние дни доказательства его ужасающей измены. Но, как ни старалась, не находила их совсем.

Володя не вел себя как человек с двойной жизнью. Но, может, Таня просто не всё знала о нем? Может, яркие огни в его глазах, тот невероятный энтузиазм, с которым он говорил о новом кафе, были вызваны совсем другим — мыслью о женщине? Может, Таня была настолько доверчива и наивна и так сильно влюблена, что готова была закрыть глаза на что угодно? Она не находила ответов.

Из мучительного состояния, тянувшегося всю ночь, ее вырвал продолжительный стук в дверь. Таня чувствовала себя совершенно разбитой — с изломанным, словно колючим телом, с головной болью. На пороге стоял Туча — неизменный и вечный посланец Японца.

— Наше вам здрасьте с кисточкой! — бодро отрапортовал он. — А меня до тебе Японец послал. Хочет видеть за тебя, аж скворчит!

— Зачем? — Как Таня ни старалась, у нее не получилось жизнерадостного тона. Голос ее звучал так, словно из нее вынули жизнь.

— А я знаю? До меня за такое не знать! — пожал плечами Туча и весело затарахтел: — Берем ноги за уши, а уши за шкарпетки, да поспешаем за Японца по системе бикицер, бо видеть за тебя он желает, аж прямиком за сейчас!