Подвигов время грядет (СИ)

— Сегодня выходим. Вечером зайдете ко мне в каюту, выясним, действительно ли вы такая хорошая компания, как утверждаете — остальное-то не вызывает у меня сомнений, — махнул рукой капитан Роджер и уже собрался было отвернуться, как вспомнил кое-что еще. — Сар, паршивец. Если еще раз пальнешь так в мой корабль — поплывешь за ним сам, как умеешь.

И ушел, удивительно мешая в своей походке покачивание моряков и легкую, по ниточке выстроенную поступь танцора с тонкой придворной шпагой.

========== 15. Йо-хо-хо! ==========

Говорят, в то лето в Золотом море что-то невероятное творилось. Вести даже доходили — нет, долетали — до Белой королевской Цитадели. Мол, работорговцев громят какие-то бесстрашные корабли, а после гоняют их по всем соленым просторам. Докладывали, что в тайном пиратском городе закатили праздник, какого давно не было, и на памяти самых древних стариков ему не было равного. Что объявился новый пиратский барон со своим титулованным гончим фрегатом королевских кровей, а с ним трое его спутников, сорвиголовы и неудержимые храбрецы. Говорили между собой, шепотом, наклоняясь к плечу соседа, что они из морской пены достают страшных колдунов-поджигателей, некогда плененных, снимают с них оковы, и те как солому подпаливают корабли неприятелей, хохоча и призывая молнии прямо с небес.

Много разного рассказывали, даже пели новые песни. И король Рогар улыбался, разбираясь с государственными делами, словно ведя с северянами шахматную партию, где ставка — мир во всех Обитаемых Землях, ночи напролет проводя без сна за работой на благо королевства. Его Величество никогда не сомневался в своих друзьях — пожалуй, единственных друзьях — и в его сердце крепли уверенность и надежда.

А менестрель Осверин, чьи волосы еще больше выгорели и побелели под палящим солнцем и солеными ветрами, привез с собой сотни новых песен и историй. На пиратском острове он нечаянно подслушал балладу и рыжем воре, мечнике с парными клинками, монахе удивительной красоты из таинственного ордена, делающего своим старшим служителям татуировки на лицах, и о маге огня, хранящем во взгляде крохотные вулканы и спокойствие моря. Слышал он новые похабные частушки (Аскольд смеялся почти до слез, слушая, как брат последними словами обкладывает исполнителя «ереси», но исправно записывает аккорды на слух). Новые байки и истории про русалок, про морских бесов, принцев и принцесс, про духов жемчужных россыпей и лунные дороги, спасающие моряков в самый лютый шторм, но отбирающие часть памяти, каждый раз разную, наугад.

Аскольд оброс новыми шрамами и переделал свои рубашки на пиратский манер. Сардиар…

А вот Сар как-то странно не впитывал пиратский мир, не дышал солью и не впускал в свою душу мерное покачивание палубы и шепот волн. Он оставался даже слишком, пожалуй, собой, какой бы ветер ни дул в паруса быстроходного «Принца».

В конце своих странствий, кончившихся много позже, чем морские приключения двух названных братьев, он заглянул на остров работорговцев, рискуя жизнью дважды на каждый шаг. И кое-кого там нашел, раньше пленного, нынче свободного, по-кошачьи ловкого и смуглого, как восточный лукавый народ, того, кто потом стал почти его семьей — но это уже другая, совсем другая история…

Море было пряным и до одури свободным. Запахи, от которых не сбежишь даже в самый глубокий трюм, нехитрая еда из бочек и ящиков, заходы в порт и отчаянно-счастливые «йо-хоо!» в тавернах до самого утра, хохот до рези в животе над очередным пустяком, песни на чужих языках, грубых, гортанных, таких же древних, как само море, и непременно нестройным хором. Казалось, тени парусов вросли в их собственные тени, накрепко, намертво.

Золотое море обняло братьев и не отпустило никогда больше, и во веки вечные, стоило им закрыть глаза, им на мгновение казалось, что стоит открыть их — в небо будет тянуться грот-мачта, а горизонт останется изумительно ровным, сливающимся с синей сияющей водой.

***

А в королевстве Альрин в разгаре была зима. Бушевали холодные ветры, мелкий колючий снег загонял людей поглубже в свои дома и вторгался следом, а от темноты, тянущейся с середины дня и до позднего утра, было и вовсе никуда не скрыться.

Рогар Эрион добился многого в дипломатических переговорах с севером. Сейчас в его дворце, пылающем десятками каминов, гостил герцог из Фаскана, соседнего королевства, всегда заботливо оберегавшего северян во всех междоусобицах. Герцог этот был племянником нынешнего короля, но из неправящей ветви — и в качестве дружественного жеста Его Величество Герцог остался на зиму в Белой Цитадели вместе со средней дочерью и приличной им свитой.

Принцессу звали Шарлотта, и ее взгляд не упускал ни единой струны мира, натянутой вокруг.

Король Рогар был с ней ласков и учтив, она отвечала взаимностью. (Остальные смотрели на это с удовлетворением). Пожалуй, что-нибудь даже между ними могло бы вспыхнуть искрами истинного чувства… со временем, конечно.

Однажды они столкнулись в галерее, расчищенной от снега, но все равно холодной и по-зимнему серой.