Подвигов время грядет (СИ)

— Так что, невидимка-музыкант, моя помощь? — как ни в чем не бывало продолжила девушка. Осверину показалось, или выглядела она вовсе не такой непроходимой дурочкой, как несколько минут назад?..

Он кашлянул и заговорил о деле: и уложился всего в пару предложений.

Леди Леонора откинула со лба прядь волос и обернулась к герольду с живым интересом, гобелен за ней едва заметно колыхнулся от дуновения прорвавшегося в зал ветерка. Дело было сделано.

— Осверин! — бродячий певец, путешествующий от одного богатого замка до другого, скоренько доел пирожное и заулыбался менестрелю. — Где ты был так долго?

Тот только усмехнулся, поведя тонкой бровью.

— Я же сказал — красавица!

На галерее для музыкантов раздался взрыв хохота, который не смогли заглушить даже многоголосые мелодии аккомпанемента к танцам. Вечер продолжался.

Следующим в зал вплыл немолодой уже барон с запада, с женой и племянницей, и их назвали чуть скомкано, вызвав недовольный взгляд лорда, который виновник и не увидел. Все в зале — даже объявляющий гостей герольд не выдержал — уставились на двери.

Появился принц Жемчужного Острова. Загорелый, красивый ослепительно, в наряде, чуть презрительном к последней моде, он был действительно невероятно хорош и притягивал к себе восторженные взгляды.

Когда принц прошел к остальным гостям, возле него мелькнуло розовое платье и золотые волосы. Кто знает, может быть, леди Леоноры?.. Громко играла музыка, гости веселились, и вот-вот должен был прийти Его Величество — вечер, определенно, удался.

— Вечер, определенно, удался! — выпалил Осверин, раскрасневшийся от выпитого вина, но не утративший живость ума, а только приобретший веселья. — Леонора присмотрит за принцем, ее сестренка — за тем графом, с дурацкой фамилией, который так легко вышел из Тайного Совета за неделю до смерти Его Величества. А ее преданный поклонник, юноша из младшей знати — еще за кое-кем…

Король Рогар, мельком поглядывая в зеркало, пристраивал драгоценную застежку на плащ. Мысли его были заняты людьми, которые ожидали его внизу, и их целями, планами, потаенными мыслями.

— Уверен, кто-то из них точно бунтарь и изменник. Но найдем ли мы всех? — Рогар вздохнул. — Сколько же лишней работы эти болваны доставляют короне!

Аскольд, вырвавшийся из зала лишь ненадолго, благоухающий сладкими запахами и тоже немного вином, похлопал друга детства по плечу.

— Ты становишься настоящим королем, Ро.

Тот усмехнулся как-то безрадостно — но и отчаяния или усталости больше не было в его голосе. Его Величество Рогар Эрион, первый своего имени. Через несколько лет его будут подписывать в летописи как Справедливого, но это время еще — хорошо ли, плохо ли — не пришло.

========== 13. Казнь по справедливости ==========

С этого вечера каждую ночь, иногда засиживаясь до самого рассвета, Аскольд, Осверин и Рогар разбирали приносимые им сведения, складывали теорию за теорией, доказывали или опровергали их. Спорили, исчертили безумное количество бумаг, узнали столько лишнего, что порой хотелось отмываться в парильнях, пока невольно нарисованные воображением картинки не стекут вниз мыльной пеной. В какой-то степени они создали свой Тайный Совет, «тайнее тайного», как сказал один раз Аль, посмеиваясь и стараясь не зевнуть, пока за окнами занимался рассвет.

А их дни занимала дворцовая рутина, колесо которой не останавливалось никогда, и лишь набирало обороты по мере того, как новый король собирал всю власть к своим рукам взамен окоченевших отцовских.

Это была тяжелая, выжирающая силы дочиста работа. Порой даже тяжелее ратной.

Пиратский вопрос пока еще терпел, северяне были бессильны до наступления зимы, у монахов и магов что-то случилось, и об их войне не было больше слышно ни слова. Оставались только работорговцы, Тайный Совет, да все ближе подкрадывалась зима, грозящая принести с собой кровь и боль.

Не один раз Осверину приходилось, хохоча и прикидываясь пьяным, пробираться в личные спальни и леди, и их служанок. Аскольд на следующем приеме с самым невинным видом выплеснул бокал вина на придворного, как им стало известно, прячущего в нагрудном кармане отравленный порошок. Молодой лорд Витт рассыпался в извинениях за свою неловкость перед ним так искренне, что придворный сам почувствовал себя виноватым. А Рогар тем временем тихо, по одному или по двое, снимал с должностей и отправлял в замки своих верных людей, уличал в связях с работорговцами и казнил в самых дальних подземельях, таких, крики откуда не долетали даже до рядовых темниц, и улыбался, улыбался, приглашал повеселиться и с легкой руки приглашал занять невзначай освободившиеся места тех, в ком был уверен он и двое его самых близких соратников.

И лишь один заговор, последний из всех, он обнародовал с шумом и помпой. Это легко удалось устроить — все тщательно скрываемые карты были у Его королевского Величества на руках.