Подвиг Сакко и Ванцетти

«Я не умею убеждать сидя, — ответил защитник. — Я пришел, чтобы убедить вас отменить решение судьи. Если же, выслушав столько новых показаний, вы не сможете пересмотреть дело, вы должны их помиловать. Разве они виноваты в том, что штат Массачусетс держит судью, который называет подсудимых „анархистскими ублюдками“, грозит, что он им „здорово всыплет“ и что это „уймет их“, хвастает тем, что он им уже сделал и что он с ними сделает еще? Сакко и Ванцетти его не выбирали в судьи. Не их вина, что штат Массачусетс терпит такого судью.

Если Верховный суд штата не может отменить решение судьи, потому что Верховный суд обязан оберегать его авторитет, пусть он помилует обвиняемых, как бы это ни было для него унизительно. Ведь еще более унизительно для любого гражданина вашего штата знать, что можно поступать с людьми так, как поступили с этими обвиняемыми. Придется проглотить унижение, стерпеть его, что поделаешь! И всякая попытка обойти вопрос, замазать его, замять, положить под сукно — сделать черное белым — не выйдет! Все знают подробности дела, повсюду, во всем мире. Показания свидетелей были переведены на все европейские языки. Их знают во Франции или в Германии не хуже, чем здесь, в Штатах. Нас приперли к стене.

Самые опытные юристы Массачусетса, люди, уважающие правосудие, поставлены в тупик. Мы должны либо представить какие-то объяснения, которые ни для кого не будут убедительны, в том числе и для нас самих, либо признать, что процесс был ошибкой, нарушением законности, что он велся неправильно, что с самого начала возникли серьезные сомнения в виновности подсудимых, что сейчас эти сомнения необычайно усилились, что суд наш не смог исправить первоначальной ошибки и поэтому губернатор должен помиловать этих людей, верите вы или не верите в их вину, верите вы или не верите в то, что через пять лет их вина будет еще больше или еще меньше доказана. Время для сомнений прошло, у суда была возможность исправить свою ошибку, но вот процесс окончен, результаты его налицо. Я уже больше не причастен к этому делу. Я сделал все, что было в моих силах. Год за годом я добивался самого элементарного правосудия, и, если меня постигнет неудача, я буду жестоко огорчен, но ни в чем не раскаиваюсь. Я сделал все, что мог, и прошу вас сделать то, что вы можете, чтобы избавить нашу страну от вечного позора».

«Да сядьте же вы, бога ради, прошу вас», — единственное, что он тогда нашелся сказать защитнику. Тогда он даже не обратил внимания на слова, которые сейчас вспоминает с такой убийственной отчетливостью.

Окончив свою речь, защитник Сакко и Ванцетти продолжал стоять, глядя на него так же, как глядит на него сейчас профессор уголовного права.

Мысленно ректор пытался произнести слова, которых не мог выговорить вслух: «Мне придется просить вас подать в отставку». Но он не произнес и не мог произнести этих слов. «Я так одинок», — вдруг подумал он.

— Вы старый человек, — с горечью заметил профессор уголовного права, — и подумать только — вы любите смерть! Вы — палач…

— Как вы смеете!

Преподаватель смотрел на них с немым ужасом, а декан юридического факультета закричал:

— Вы сошли с ума!

— Ну нет, ни в коей мере. Зачем меня сюда позвали?

Старик, который принадлежал к высшей аристократии той страны, где, как уверяют, нет и не может быть аристократии, мысленно перечел документ, который он тогда подписал, и мысленно же подписал его снова. Дряхлая рука его дрожала, а глаза скользили по строчкам, которые он сам продиктовал: