Подвиг Магеллана

Так мало уделяют внимания этому проливу, таким легендарным становится он, что отважный пират Фрэнсис Дрейк спустя пол столетия пользуется им как надежным убежищем, словно ястреб налетает оттуда на безмятежные испанские колонии западного побережья и грабит груженные серебром флотилии; лишь много позднее испанцы вспоминают о существовании Магелланова пролива и поспешно строят там крепость, чтобы преградить доступ в него другим флибустьерам. Но несчастье сопутствует каждому, кто следует по пути Магеллана. Королевская флотилия, под предводительством Сармьенто вступившая в пролив, терпит крушение; сооруженная тем же Сармьенто крепость обращается в жалкие развалины, и название Puerto Hambre — Голодная гавань зловеще напоминает о голодной смерти поселенных в ней людей. Лишь время от времени китобойное судно или какой-нибудь отважный парусник пользуются проливом, о котором Магеллан мечтал, что он станет великим торговым путем из Европы на Восток. А когда в осенний день 1913 года президент Вильсон в Вашингтоне нажатием электрической кнопки открывает шлюзы Панамского канала и тем самым навсегда соединяет два океана — Атлантический и Тихий, Магелланов пролив становится и вовсе лишним. Бесповоротно решена его судьба, он низводится до степени только исторического и географического понятия. Заветный paso не стал дорогой для тысяч и тысяч судов, не сделался ближайшим и кратчайшим путем в Индию; открытие его не обогатило Испанию, не усилило мощи Европы; и поныне еще побережье Америки от Патагонии до Огненной Земли слывет одним из самых пустынных, самых бесплодных мест земного шара.

Но в истории духовное значение подвига никогда не определяется его практической полезностью. Лишь тот обогащает человечество, кто помогает ему познать себя, кто углубляет его творческое самосознание. И в этом смысле подвиг, совершенный Магелланом, превосходит все подвиги его времени. Подвиг Магеллана кажется нам особенно славным еще и потому, что он не принес в жертву своей идее, подобно большинству вождей, тысячи и сотни тысяч жизней, а лишь свою собственную. Незабываемо в силу этого подлинно героического самопожертвования великолепное дерзновение пяти крохотных, ветхих, одиноких судов, отправившихся на священную войну человечества против неведомого; незабываем он сам, у кого впервые зародился отважнейший замысел кругосветного плавания, осуществленный последним из его кораблей. Ибо, узнав после тщетных тысячелетних исканий объем земного шара, человечество впервые уяснило себе меру своей мощи; только величие преодоленного пространства помогло ему с новой радостью и новой отвагой осознать собственное свое величие. Наивысшего человек достигает тогда, когда подает пример потомству, и полузабытое деяние Магеллана убедительней чего-либо другого доказывает в веках, что идея, если гений ее окрыляет, если страсть неуклонно движет ее вперед, превосходит своей мощью все стихии и что вновь и вновь человек за малый срок своей преходящей жизни претворяет в действительность, в непреходящую истину недостижимую, казалось бы, мечту сотен поколений.

Послесловие О «ПОДВИГЕ МАГЕЛЛАНА» СТЕФАНА ЦВЕЙГА Очерк

Август 1936 года. Всемирно известный австрийский писатель-антифашист Стефан Цвейг, испытавший в 30-е годы судьбу эмигранта, плывет на атлантическом лайнере «Алькантара» из Англии в Латинскую Америку. Он приглашен правительством Бразилии в страну, где пользуется большой популярностью, где выступит перед многочисленной аудиторией, а затем в Буэнос-Айресе примет участие в работе международного конгресса ПЕН-клуба. В дневнике писателя, озаглавленном «Путешествие в Бразилию и Аргентину», появляется запись от 9 августа, на второй день поездки: «Много читаю, прежде всего по-испански, что превосходно продвигается вперед, затем — историю Магеллана». И 11 августа: «Читаю историю географических открытий — сколько же мужества расточалось при этом неизвестными людьми… О Магеллане можно написать роман или «Звездный час», и я наверняка напишу его в Лондоне». Еще находясь на борту, он пишет жене Фредерике в Зальцбург, прося выслать ему в Лондон «небольшую книжку о Магеллане» из его личной библиотеке. Возвращаясь в Англию и работая в пути над статьями о Бразилии, писатель делает уже первые наброски к «Подвигу Магеллана».