Подвиг 1983 № 23

Ночь на 24 июня 1941 года. М-95 заняла позицию в районе Порккалаудд у финских шхер. Маневренность в шхерах чрезвычайно сложна, но именно здесь Маринеско не раз отрабатывал многие элементы подводной войны.

В 22 часа 47 минут акустик доложил:

— По курсовому углу 200 градусов, с правого борта слышу шум винтов. Дистанция 27 кабельтовых.

— Малый вперед, — последовала спокойная команда из ходовой рубки. Заработали дизели, и подлодка тихо вышла из шхер.

— Докладывать курсовой каждые две минуты!

— Курсовой 180, 160, 140…

Дистанция сокращалась.

— Курсовой 80, 60… — докладывает акустик.

В сетке перископа транспорт. Маринеско отчетливо читает надпись на борту: «Хелена». В июне на Балтике ночи светлые. В перископ хорошо видна облупившаяся краска на ватерлинии, кормовой флаг с фашистской свастикой. Встречный ветер чуть колышет его.

— Торпедные аппараты, товсь! — командует Маринеско.

Проходят секунды.

— Курсовой 60, 40…

— Торпедные аппараты, пли!

Тела двух торпед, вытолкнутые из своих гнезд сжатым воздухом, выпрыгивают на поверхность и, вспарывая верхний слой воды, несутся на цель, оставляя за собой пенистый след.

— 1, 2, 3, 4… — Каждый считает бегущие секунды. Доклады акустика слышали все, значит, на девятой секунде должен быть взрыв.

Маринеско первым видит взрыв, следом за ним другой: «Есть попадание!» Через секунду взрыв слышит и экипаж М-96. Транспорт «Хелена», расколотый надвое, начинает тонуть.

— Убрать перископ. Лево на борт. Полный вперед. Штурман, отметьте место и время. Тоннаж «Хелены», на глаз, до пяти тысяч. — И, обращаясь к экипажу: — Поздравляю с первой победой! Молодцы, балтийцы! У матросов нет вопросов? — Он знает, что в отсеках лодки сейчас улыбнулись ребята, даже сумрачный кок и тот хмыкнет. А это и надо Александру Ивановичу: хорошее настроение, веселая шутка, улыбка — добрые помощники. Вот хотя бы, к примеру, кок на корабле. Ну что, спрашивается, особенного: кок и кок. Но кока Маринеско подбирал в экипаж сам. Год тому назад, осенью, прибыл новый призыв. Построили новичков на плацу, и командиры подразделений стали знакомиться с будущими моряками.

Маринеско особо интересовался каждым, кто на гражданке работал поваром.

— Ты чем занимался? — спросил он сумрачного парня, стоящего чуть сбоку от крайнего в строю.

— Ничем не занимался, я философ, — ответил парень.

— А вот и врешь, — рассмеялся Маринеско. — Не ты это сказал, а Пифагор.

— Точно, Пифагор! — И парень улыбнулся. — Я это вычитал… в поезде, когда нас сюда везли.

— Так чем ты занимался, Философ? — строго спросил Маринеско.

— Работал шеф-поваром в ресторане.

— Молодой больно для шеф-повара? — засомневался Маринеско. — Видать, работал в привокзальном ресторане, где только сосиски, пиво да сыр? А там все шефы.

— Почему это в привокзальном? — обиделся парень. — И не только сосиски… В Харькове, в центре города.

— Хочешь со мною плавать?

— А на чем плавать будем? — спросил парень.

— На стиральной доске, — рассмеялся Маринеско. — Прибудем на место, приятно удивишься. Или у матросов есть вопросы? — Это была любимая поговорка Маринеско.

— Согласен.

В начале воины не особенно часто представляли к награде, но за этот поход Александр Иванович Маринеско был награжден орденом Ленина.

В июне — августе 1941 года фашистский флот не проявлял на Балтике ожидаемой активности. Только в сентябре в Або-Аландские шхеры пришла немецкая эскадра в составе крупного линкора «Тирпиц», тяжелого крейсера и нескольких легких крейсеров, да почти в то же время соединение крейсеров сосредоточилось у Либавы.

26 августа, вторник. Учитывая неблагоприятную обстановку для наших войск в Таллине, а также необходимость сосредоточения всех сил для обороны Ленинграда, главнокомандующий Северо-Западным направлением с разрешения Ставки приказал эвакуировать флот и гарнизон Таллина в Кронштадт и Ленинград.

В 16 часов началась погрузка войск на транспорты. В 21 час они начали отходить с последних рубежей. В 4 часа утра 27 августа Военсовет флота перешел на крейсер «Киров».

Балтийский флот уходил, чтобы прорваться в Кронштадт.

Подводная лодка М-96 в числе конвоя прикрывала прорыв флота.

Нашим боевым кораблям предстояло идти одним стопятидесятимильным фарватером по минным заграждениям большой протяженности и плотности на виду у противника, который вышел к тому времени на южное побережье Финского залива.

По плану конвой и отряды боевых кораблей трогались в ночь на 28 августа. Но накануне разыгрался семибалльный норд-ост. Двенадцать часов не смолкая бушевал он над базой. И только ночью утихомирился. По минным заграждениям шли ночью. Иногда корабли проходили между минами так, что матросы руками отпихивали их от бортов. Фашистская авиация непрерывно атаковала корабли с воздуха.

И все-таки флот прорвался в Кронштадт.

2 сентября, вторник. В Ленинграде произведено первое снижение продовольственных норм. Рабочим и ИТР стали выдавать по 600 граммов хлеба в день, служащим — 400 граммов, иждивенцам и детям до 12 лет — 300 граммов.