Подвиг 1969, №3

Андреа медленно опустил маузер, поглядел на тяжело поднимающийся в морозном вечернем воздухе пороховой дым. Противник исчез. Совершенно исчез из глаз, попрятавшись за разбросанные по склону валуны, зарывшись в белое снежное одеяло. Но он все еще был там, на склоне, он все еще был опасен. Андреа знал, что немцы быстро опомнятся после внезапной гибели офицера — во всей Европе нет более цепких и обученных солдат, чем горные стрелки батальона Джегера. Они пойдут за ним, поймают его и убьют, если это вообще в силах сделать человеку. Поэтому Андреа первым убил офицера. Тот мог остановить солдат, удержать от преследования и постараться выяснить причину ничем не обоснованной атаки с фланга, Андреа нырнул за камень. Автоматная очередь смертельным рикошетом прошила валуны перед ним. Он ожидал этого: старый испытанный прием пехотной атаки — перебежки вперед под огнем прикрытия. Ложишься, прикрываешь огнем товарища. Потом он тебя прикрывает и ты идешь вперед. Очень просто. Андреа быстро вставил в карабин новую обойму, плашмя упал на землю и не спеша отполз на пятнадцать-двадцать ярдов вправо, к низкой гряде обломков. Он старательно выбрал место засады и остановился. Натянул капюшон до самых бровей и быстро выглянул из-за края камня.

Еще одна длинная автоматная очередь ударила по камням, только что им оставленным. Полдюжины немцев, пригнувшись, по трое с каждой стороны, спотыкаясь, бросились вперед, вверх по склону. Вот они снова залегли в снег. Андреа опустил голову, потерся грязным заросшим подбородком о тыльную сторону ладони: «Скверно, очень скверно. Чертовски плохо. Эти немецкие лисы никогда не пойдут прямо в атаку». Они продвигались веером в обе стороны. Концы цепи охватывали его полукольцом. Для него это была не очень удачная ситуация, но можно справиться и с таким маневром. Еще раньше он хорошо приметил спасительный овражек, который извивался по склону позади него. Но Андреа не предвидел, что западный край цепи наткнется прямо на пещеру, в которой прятались остальные.

Андреа перевернулся на спину, поглядел на вечернее небо. С каждой минутой становилось темнее. Быстро темнело еще и от тяжело падавшего снега. День угасал. Грек осмотрел вздымающуюся громаду Костоса — лишь несколько скал и выемок перечеркивали однообразие ровного склона. Он еще раз окинул взглядом горы. Автоматы горного батальона снова заговорили. Он увидел, что опять повторяется тот же маневр, и не стал мешкать. Вслепую стреляя вниз, он привстал и бросился на открытое место. Пальцы сжимали курок, ноги скользили по плотному насту. Опять вскочил и, сделав рывок, оказался под укрытием груды камней. Тридцать пять, тридцать, двадцать ярдов. Ни выстрела. Он подскользнулся на твердой наледи. Вскочил по-кошачьи. Еще десять ярдов, а он все цел и неуязвим. Нырнул в укрытие, упал на грудь и живот так, что почувствовал ребрами, как судорожно сжались легкие. Задохнулся.

Пытаясь отдышаться, он снял кожух магазина, вставил новую обойму, успел бегло глянуть на вершину горы, вскочил на ноги — все в какой-то десяток секунд. Держа маузер наперевес, снова стал стрелять не целясь, как попало. Не было смысла целиться, ибо он мог видеть только предательски скользкую землю под ногами да недостижимо далекие впадины на склонах гор. Потом кончились патроны, и маузер стал бесполезен. А каждый автомат, каждая винтовка снизу стреляли. Пули свистели вокруг, ослепляя его взвихренными струйками снега, рикошетя от твердых камней. Но сумерки уже тронули вершину, и Андреа стал только тенью, быстро бегущей тенью на фоне призрачно-смутного горного пейзажа. Разобрать что-либо на монотонном заснеженном склоне было одинаково трудно в любое время. Но непрерывный плотный огонь немцев и сейчас, в сумерках, был опасен. Андреа не мешкал. Невидимые руки злобно дергали его за развевающиеся полы маскхалата. Он бежал почти по прямой. Последние десять футов — и он рухнул в укрытие, вниз лицом.

Распластавшись, он перевернулся на спину, вынул из нагрудного кармана зеркальце и поднял его на вытянутой руке над головой. Сначала Андреа ничего не видел, потому что темнота внизу была гуще, а зеркальце запотело от тепла его тела. Но на холодном воздухе пелена исчезла, и он разглядел двух, трех, потом сразу с полдюжины немцев, неуклюже бежавших вверх по склону. Он увидел и двух крайних солдат, замыкавших правую сторону цепи. Андреа опустил зеркальце и с облегчением вздохнул. Глаза сузились в улыбке. Он глянул в небо, моргнул — первые хлопья падающего снега растаяли на его ресницах. Он снова улыбнулся.

Почти лениво вынул последнюю обойму к маузеру и вложил еще несколько патронов в магазин.

— Начальник, — голос Миллера угрюм.

— Да? В чем дело? — Меллори стряхнул снег с лица, с воротника накидки и стал вглядываться в белое месиво впереди себя.

— Начальник, когда вы учились в школе, вам не приходилось читать рассказы о том, как люди терялись в снежной буре и бродили по кругу день за днем?

— У нас была именно такая книга в Куинстауне, — ответил Меллори.

— Бродили по кругу, пока не умирали, — настаивал Миллер.