Подвиг

В ответ ему звонко щелкнул затвор, и залп раздался в упор,
Холодный, длинный унесся крик, и снова щелкнул затвор,
И резкий, рваный, щемящий треск начавшейся стрельбы
Терялся в плотной туманной мгле, как разговор судьбы.
И туман все полз, и в нем был скрыт весь мир со всех сторон,
И каждый стрелял туда, где ему послышался крик или стон.
И в молчании дня вперед-назад только ржавый скрипел штурвал.
Да с ржавым скрипом каждый моряк зубами душу сжимал
И слушал свист, несущий смерть, и видел близость конца,
Стирая жестким рукавом холодный пот с лица.

(Еще одно замечание. Я не знаю, достаточно ли я точно передал описание этой великой битвы. Вот упущенная мной, кажется, подробность: «Туман удлиняет предметы, и матросы должны были видеть мачты и паруса огромными, как тени на вершинах гор».)

Как вдруг раздался сдавленный крик, словно кто-то воздух ловил.
Это раненный насмерть Рюбен Пейн, как женщина в муке, вопил:
«Том Холл, Том Холл, сумел твой глаз мишень в тумане взять.
Так вот где был мой последний час. О, если бы мог я знать…
Отлив пройдет Лаврентьев проход, но мне не вернуться с ним,
Не увидеть седого руна волны, скользящей по галькам сырым,
Не ложиться в дрейф рядом с тральщиком, не тянуть морской улов,
Не следить в непогодную хмурь глазки веселых огней маяков,
И горько мне. В этой хмурой стране для себя я конец нашел.
Но придет и твой беспощадный суд — и вспомни меня, Том Холл».
Другой усмехнулся, как жирный кот: «Ты это славно сказал.
Ступай просить суда у моржей на скаты приморских скал.
Пусть с миром ползет до адских ворот твоя душа, пират,
Поверь, я утешу всех твоих вдов и выпью за свой возврат».

(Конец Томаса Холла рассказан неизвестным автором с той же черствой сентиментальностью и скаредной мелочностью в описаниях. Я не стану передавать их.

Поваром на «Штральзунде» был старый финн, и, говорят, он был колдуном. Он тремя царапинами надрезал конец пули и убил Холла. Том Холл упал на палубу и, падая, успел крикнуть: «Во всем виноват туман. Проклятый туман!»)