Подвеска Кончиты

Путь пролегал через множество рек, горных хребтов и труднопроходимых лесов. Это было утомительное, опасное путешествие. Спустя несколько дней зарядил дождь и сильно похолодало. Одна из переправ через реку закончилась для Резанова падением в воду, после чего более суток ему пришлось ехать в мокрой одежде, и у него возобновились приступы лихорадки. Во время одного из таких приступов командор упал с лошади и сильно зашибся.

Так он и ехал – больной, истерзанный, истощенный… Надо ли говорить, какие мысли точили его мозг? Сильнее физических страданий командора мучила невозможность выполнить данное обещание. Он представлял себе, как Кончита сидит на утесе и смотрит за горизонт. Она ждет его, и он должен сделать для нее невозможное.

В начале октября дождь перешел в снег. Томори был в ужасе и страдал не менее командира. Наконец 7 октября, зайдя за Юдомский Крест, они сумели отыскать якутскую юрту. Резанов слег и на несколько дней впал в беспамятство. В бреду он говорил по-испански и повторял слово «волвер»[12].

Хозяин юрты, старый якут, оказавшийся шаманом, брал в руки бубен и бил в него особенным способом, призывая на помощь лесных духов. Из корней и трав варил какое-то зелье и поил командора. Втыкал в его тело деревянные иглы, обернутые целебными травами, и поджигал их. В такие моменты юрта наполнялась запахом полыни, моксы и еще какими-то ароматами, каких не знает нос европейца.

Придя в себя, командор собрался в дорогу, но якут убедил его дождаться, пока на широкой реке Алдан встанет лед. Другого способа преодолеть эту реку не было. С тяжелым сердцем Резанов пережидал нужный срок. Вечерами писал черновики донесений и писем, а ночью вынимал из мешочка, что всегда носил на груди, подвеску с солнечным камнем, и тот освещал его путь и согревал в темной, холодной юрте.

Глава 17 Москва, наши дни

От ворот до террасы по прямой было метров сто, не больше. Но по извилистой дорожке, окруженной деревьями, выходило не меньше двухсот.

Следуя за охранником, Семен Крестовский сознательно замедлял шаг, оттягивая момент встречи с Раком. Миновав теннисный корт, они свернули, затем поднялись по каменным ступеням, пересекли веранду и вошли в дом.

Скинув пальто, Крестовский неуверенно приблизился к дверям гостиной. Вадим Николаевич Рак стоял перед антикварной конторкой и что-то писал. Без сомнения, он хорошо слышал, как вошел Крестовский, однако даже не подумал прерваться.

«А что, если…» – в голове Семена Крестовского созрел фантастический план. Он представил себе, как подходит к камину, берет чугунную кочергу и с размаху бьет Рака по голове. Потом еще и еще раз… Мысленно замахиваясь кочергой, Крестовский мечтательно улыбался.

– С хорошими новостями пришел, Крест? – Вадим Николаевич смотрел на него, не оборачиваясь.

«Что за чертовщина!» – Крестовский не сразу сообразил, что лицо патрона – всего лишь отражение в зеркале.

– Ну, садись. Выпьешь чего-нибудь? – Рак подошел к барной стойке.

«Я не должен, не должен бояться!» – Крестовский непроизвольно кивнул. К горлу подкатила тошнота, привычный страх сдавил сердце.

Стакан с виски тяжело заскользил к нему по стеклянной столешнице, оставляя след, похожий на обмелевшую реку.

– Ах, черт! – хозяин дома раздраженно выкрикнул: – Дарина! Дарина, или кто там! Лена! Где ты?! Дура чертова… Лена!

– Я здесь! – чувствовалось, что его жена бежала по коридору и оттого запыхалась. Вид у нее был такой, будто она вот-вот хлопнется в обморок.

– Куда подевалась прислуга?

– Дарину я отпустила к врачу, у нее заболел зуб. А у Надежды Ивановны выходной.

В прищуренных глазах Вадима Николаевича разгорался садистский огонь. Взяв в руки стакан, он не спеша сел на диван.

– Были бы у тебя мозги, ты бы сообразила, что нельзя отпускать сразу двоих.

Елена молчала, только лицо становилось бледнее, и при каждом вздохе раздавался всхлип, похожий на тихий стон.

Вадим Николаевич спокойно наблюдал за ее мучениями.

– Если некому, кроме тебя, вытри сама.

– У меня ничего нет… Я не знаю… – маленькая грудь вздымалась все чаще, девушка на глазах теряла сознание, нащупывая рукой, на что опереться. Теперь отчетливо слышался болезненный свист ее тяжелого дыхания.

– А мне насрать. Сними блузку и вытри ею.

Девушка пошатнулась, послушно подняла руки, чтобы снять кофточку, и рухнула на пол. Скорчившись, она захрипела.

– Бери свой стакан, Крест, пошли отсюда, – Рак первым покинул комнату.

У входа в библиотеку он нехотя бросил охраннику:

– Вызови врача и отнеси «пшикалку». Там, в гостиной, у Елены приступ.

Охранник кинулся выполнять приказ.

– Что с ней? – Крестовский понемногу пришел в себя.

– Астма. – Патрон недовольно поморщился и сел в кресло. – Нужно было проверить ее у врачей, прежде чем жениться. Оплоша-а-а-л… В следующий раз умней буду. А ты, Крест, женат?

Впервые они заговорили о его личной жизни. Крестовский покачал головой. Страх на время оставил его. Вадим Николаевич нетерпеливо заерзал в своем кресле.