Подвалы твоего сердца (СИ)

Прошло еще около десяти минут — Драко не появлялся. В воздух все сильнее просачивалась сумеречная темнота, а со стороны Запретного Леса начал наползать холодный туман. Гермиона поёжилась, с раздражением замечая, что стоило одеться куда теплее. Вместе с беспокойством понемногу зарождалась ярость: как Малфой мог пренебречь подобной благотворительностью? Она переступила через труп своей гордости, чтобы пойти с давним врагом на мировую, а он так небрежно отверг её помощь! Может, сегодня днем она слишком туго затянула галстук, и ненавистный слизеринец задохнулся где-нибудь по дороге сюда? Гермиона глупо хихикнула.

— Что смешного, Грейнджер? — послышался привычно холодный голос, и она вздрогнула от неожиданности, по инерции хватаясь за палочку. Малфой её напугал, но признаваться в этом Гермиона сочла бы недостойным.

— Ты опоздал, — сквозь зубы прошипела она, одарив Малфоя одним лишь взглядом, однако этого хватило, чтобы оценить его внешний вид. Драко явно поколдовал над своей внешностью, чтобы больше не походить на старую гипсовую скульптуру. На нем был привычный черный костюм; рубашка на этот раз оказалась идеально выглаженной и застегнутой на все пуговицы. Распахнутый пиджак трепетал от ветра, открывая взору Гермионы заметно похудевшую фигуру: пропуски общих обедов в течение нескольких месяцев дали о себе знать. Лицо Малфоя уже не было столь бледным, как раньше, а темные подглазины и вовсе исчезли. Волосы лежали в безукоризненном порядке, а губы наконец не казались бескровными нитями и придавали лицу более-менее здоровый вид.

— Мы с тобой не на свидании, так что букет в честь извинения не предлагаю, — небрежно бросил Драко, критично оглядывая свою сопровождающую. Ему она казалась до невозможности невзрачной: снова эти джинсы и безразмерный свитер, сползающий на бедра и скрывающий запястья. Все, что бы могло привлечь в Грейнджер, думал Драко, она убогим способом скрывала. Даже волосы, которые и так стали в разы короче, чем на первых курсах — и те оказались завязаны в небрежный хвостик. И в таком виде она собиралась отправиться в Малфой-мэнор? Драко вдруг стало стыдно за неё. Показываться вместе с Грейнджер перед матерью отчаянно не хотелось, и он решил, что не даст им встретиться.

— Простого извинения было бы достаточно, — едва слышно пробормотала Гермиона, хотя понимала, что это бессмысленно.

— Я не собираюсь играть с тобой в лучших подружек, Грейнджер, так что хватит пустой болтовни, — раздраженно закатив глаза, Малфой шагнул вперед и, еще немного посмотрев на унылый пейзаж, закрыл глаза на вдохе. — Подойди ближе.

Гермиона неловко шагнула вперед, осознавая, что добровольно приближается к Малфою на такое расстояние, наверное, в первый раз. Задумавшись о своем, она вздрогнула, когда пугающе ледяные пальцы обвились вокруг запястья. Драко и сам удивился тому, что рука Грейнджер оказалась теплой, даже горячей. И, как ни странно, вовсе не отвратительной. Скорее, Малфой даже получил удовольствие от того, что на лице волшебницы еще отчетливее проявилась ненависть. Драко постарался сократить их контакт до минимума, одними подушечками пальцев касаясь по-детски хрупкого запястья.

— Ничего не говори, Грейнджер. Мне и самому неприятно, — оскалился он, даже не поворачиваясь в сторону Гермионы. Она чувствовала, что Драко старается по максимуму не касаться её кожи, будто она была прокаженной. Вопреки здравому смыслу стало неприятно, и она отвернулась, закусив губу. — Сосредоточься.

Уже через несколько секунд их захватил поток пространственной магии, и Гермиона, как и всегда, почувствовала легкую тошноту. До того, как неприятные ощущения вышли за пределы терпимого, Грейнджер снова почувствовала твердую землю под ногами. Облегченно выдохнув, Драко тут же отдернул руку. Подавив желание раздраженно хмыкнуть, Гермиона сделала несколько шагов вперед и взглядом обвела величественное здание, чересчур мрачное в вечернем освещении. Из некоторых окон лучился какой-то холодный белый свет, и от этого становилось еще неуютней. Зелень оттенка темного малахита беспокойно шумела вокруг, будто предвещая бурю. Высокие ворота поместья, изрезанные металлическим орнаментом, казались неприступными и жуткими. Готика всегда провоцировала Гермиону на неприятные мысли.

Едва Малфой взмахнул палочкой, ворота, узнав владельца, гостеприимно распахнулись, сопровождая движения неприятным визгом несмазанных петель. Гермиона поморщилась, но, взглянув на Малфоя, не обнаружила на его лице никаких эмоций. Ни лязг металла, ни прибытие в родную обитель, казалось, не вызывали в его душе никакого отклика. Образ мрачного Аида, вернувшегося в свое безрадостное царство, снова воскрес в фантазии Грейнджер, и она позволила ему там поселиться окончательно.

Они прошли по каменной дорожке вплоть до дверей в абсолютном молчании, но оба были этому рады. Необходимость разговаривать хотя бы для вида исчерпала себя еще в Хогвартсе. Двери, повинуясь волшебству, распахнулись, и на Гермиону повеяло ледяным воздухом. Как оказалось, в самом поместье было еще холоднее, чем на улице.