Подвал для моего сердца

– О Тине, – признался Воронцов, и вздохнул еще тоскливее.

Я сделала большой глоток чая, в два укуса уничтожила тост, и спросила:

– А что с ней не так?

– С ней все так. Я вообще ее обожаю, – пробубнил Макс. – Только вот…

Я деловито поперчила омлет, намазала сверху майонез – да, у меня весьма своеобразные пристрастия в еде, и с аппетитом принялась резать пышную массу на кусочки.

Макс все еще молчал, грустно пялясь в потолок.

– Ну, – поторопила я его, решив, что ему вполне хватило времени прийти в себя. – Что «только вот»?

– Мне кажется, она меня разлюбила, – моргнув, выдал Макс.

Я зависла с открытым ртом.

– Кто? Тина?

– Нет, блин, ее помощник, – огрызнулся Воронцов. – Кстати, мне он не нравится. Шастает постоянно вокруг…

– Это называется ревность, – успокоила я его. – Но Тину интересуют лишь расследования и ты, так что переживать не о чем. С чего ты вообще взял, что она тебя разлюбила?

– Я предложил ей жить вместе, а она обещала подумать.

– И? – осведомилась я, запихивая в рот омлет.

– Думает уже неделю.

– А ты куда-то торопишься?

– Меня смущает, что ей требуется столько времени на принятие решения, – дипломатично ответил Макс, и не удержался: – Ты ешь омлет с майонезом?

– Угу, – довольно кивнула я.

Воронцов поморщился, и налил себе еще виски, похоже, решив утопить свое горе. Я вздохнула. Ну, как дети малые.

Вспомнив, что до испытания подвалом я тоже была такой, я решительно заявила:

– Тина тебя очень любит. Если хочешь съехаться – возьми все в свои руки. Только не надо строить из себя семьянина и придираться к пыли на подоконниках, иначе она от тебя сбежит, роняя тапки.

– Я думал, для этих целей все вызывают клининг, – удивился Макс.

– Ага, – хмыкнула я. – А еще в каждой семье непременно имеется личный водитель и экономка. Короче, не тяни кота за хвост.

Макс задумчиво побарабанил пальцами по столу, затем кивнул, и, отодвинув бокал в сторону, решительно встал.

– Ты права. Так и сделаю.

– Эй, ты куда? – забеспокоилась я самую малость.

– К Тине, – расплылся в улыбке Воронцов.

– А виски? – возмутилась я, намекая на выпитую половину бутылки.

– Я с водителем, – хмыкнул Макс, и помахал мне. – Чао, Алиса! Брату привет.

– А тебе удачи, – совершенно серьезно проговорила я, зная вредный характер Алевтины.

Чую, с утра телефон будет разрываться от звонков. Кстати, а где мой телефон?

Именно это я спросила у Мирона, который спустился вниз в брюках – наверное, домашние, кто поймет эти причуды богатых; и в рубашке с закатанными рукавами. Выглядел он так великолепно, что я отодвинула тарелку в сторону, желая вместо омлета съесть его.

– Твои вещи остались у Тины. Она привезет их утром.

– Не привезет, – горько вздохнула я.

– Почему? – нахмурился Мирон, и огляделся. – А где Макс?

– Поехал похищать Тину у братьев, дабы прожить с ней под одной крышей всю жизнь, – романтично заявила я.

Мирон скептически фыркнул, и заметил:

– Хорошо, что Глеба с Полиной нет в городе. Бельский наверняка бы устроил из отъезда сестрицы целое шоу.

– Да, Глеб иногда перебарщивает с ролью заботливого брата, – согласилась я, вспомнив, с каким лицом родственник Тины посещал родительские собрания. Даже моя мама его побаивалась, а уж ее напугать – дело почти невыполнимое.

– Ты наелась?

Мирон мельком взглянул на мою тарелку.

– Да, – я встала, чтобы отнести посуду в раковину, и, прикусив губу, сказала: – Спасибо. За все. Не только за омлет. Кстати, было вкусно.

– Омлет готовил Макс.

– Уверена, у тебя получилось бы не хуже, – выдала я со смешком.

Повисла неловкая пауза. Я перетаптывалась с ноги на ногу возле раковины, Мирон с лукавством в темных глазах рассматривал мой румянец на щеках.

– Спать? – наконец предложил он.

Я с облегчением закивала головой.

– Да, отличная идея. И время уже…

Я посмотрела на часы – половина пятого утра. Оказывается, я просидела в подвале семь часов. А мне показалось, что вечность.

– Идем, – Мирон первым зашагал по лестнице, я двинулась следом.

У двери в комнату, которую мне выделили вчера, я нерешительно притормозила. Мирон же пошел дальше, и только через три шага удивленно обернулся.

– Алиса?

– Э-э, – я ухватилась за ручку двери. – Моя комната тут.

– Все комнаты в этом доме твои, – серьезно сказал Мирон, и вернулся обратно.

Подойдя совсем близко, он заключил меня в объятия и оставил невесомый поцелуй на макушке, прошептав:

– Мы будем спать вместе, Алиса. Я сегодня чуть с ума не сошел, когда ты пропала. Неужели ты думаешь, что после такого я тебя куда-то отпущу?

Мне, честно признать, совсем не хотелось, чтобы он меня куда-то отпускал, поэтому я тут же живо ответила:

– Похоже на романтическое признание в чувствах.

И прикусила язык, кляня себя за несдержанность. Кто вообще говорит такие вещи мужчине в лицо?

– Это оно и есть, – рассмеялся Мирон, и, не дав мне опомниться – или хотя бы мысленно пропищать от восторга, поцеловал меня. Сначала осторожно и нежно, держа меня, как хрустальную вазу, но, когда я попросила: «не сдерживайся», довольно сверкнул глазами, пообещав краткое «не буду».