Подумаешь, попал

Недавно призванный, был парторгом на каком то предприятии, его я не выбирал, прислали, язык подвешен хорошо, что из приспособленцев, сразу же после первой

стычки понял, как себя вести надо, теперь бегает в рот заглядывает, и самое главное,

не стучит.

– Конечно возьмем, Ярослав Борисович, – говорю я. – Пусть молодежь видит, за что воюем.

В конце, концов поехало, до сорока человек. Хорошо погуляли. Ну в хорошем смысле. Действительно, была торжественная часть, выступали руководство предприятия,

передовики, как говорится все для фронта, все для победы. От нас выступил замполит, как всегда народ и армия едины, и прочее, и прочие, и под конец зараза вспомнил меня.

– А теперь слово предоставляется, командиру нашей бригады, герою Советского Союза полковнику Кропоткину Виталию Викторовичу.

Ах вам надо слово, ну я и дал его. Дал слово, что будем бить врага до его последнего конца, в его же логове, ну и остальное в том же духе. Потом, посыпались вопросы.

Одна пигалица, лет шестнадцати спросила, а было ли мне на войне страшно.

Что ей ответить. – Конечно говорю я, в каждом бою было страшно, что вот сейчас

погибну, а еще одну фашисткую гадину не раздавлю. Мне захлопали. Потом спросил какой то пацан, а много ли я танков подбил.

– Честное слово не знаю, – ответил я. Когда пальцы на руках кончились, считать бросил.

Тут в дверях появился Телепин, и начал делать мне знаки, что мол еда готова. Отлично.

– А теперь слово предоставляется, лейтенанту Телепину, – чуть ли не кричу я.

Тот выступил коротко, чуть ли не в духе Василия Алибабаевича, в стили кушать подано, садитесь жрать. Положение спас замполит.

– Товарищи, приглашаем всех, отведать наш фронтовой обед.

А тут еще крик. – Батька! -Кричала та девчонка, что спрашивала, бывает ли мне страшно.

Гляжу, она повисает на нашем Петровиче, а следом за ней тот самый пацан. Все замерли. Слышится лишь голос Телепена. – Дочка, сынок! Оборачиваюсь к Шубникову, и говорю.

– А ты его, ехать отговаривал.

– Дела, – говорит Николай.

Телепин, думал семья погибла, когда узнал, что поезд на котором она ехала, разбомбили. Я сам чуть не заплакал, увидев, как плачет бывший старшина.

– А мамку нашу, тогда убило. Эти слова девчонки, расслышал и я.

– Лейтенант Телепин, даю двое суток увольнительных, – сказал я.

– Есть, – отвечает Телепин.

– Только, после окончания мероприятия.

Танцы, действительно были. Только Телепин не танцевал, сын – четырнадцатилетний

 пацан, не отходил от него, а вот Настю ангажировал Петька, почему то они сразу приглянулись друг, другу.

– Танцевать толком не умеет, а туда же, – вздохнул Николай.

И тут же ускакал, в темпе вальса, с озорной хохотушкой.

– А вы почему, не танцуете? – спросила меня девушка, в сиреневом платье.

Я уже слегка выпил, и чуть не брякнул нечто, в духе поручика Ржевского из анекдота, но удержался и произнес.

– Да вот, не приглашает не кто.

– А вы с немцами, такой же застенчивый, – спросила она улыбнувшись.

– Еще бы. – Отвечаю я, ей.

– Подкатываю так на танке, познакомиться хочу, камраден говорю, на огонька прикури, и тот стоит так дымит, я к следующему, а вам прикурить не надо, а тот что ты, мы немца – туриста, нам от ваших сигар тошно становиться. – Но все же берет подкуривает, аж башню от наших сигар у него сносит. – Я к следующему, бите говорю.

– А вы,. шутник?

Я беру девушку за руку, и веду танцевать, звучит вальс, его я танцевать толком не умею, но как видно тело, движения знает. И партнерша говорит.

– А вы, не плохо танцуете.

– Так постоянно танцевать приходиться, в бою такие па, выкидывать пригодиться.

– Ну что вы, о войне и о войне, – возмущается девица, расскажите лучше о себе.

А что я могу рассказать о себе, задумываюсь я. Только про войну и знаю, не детства не юности, та далекая в том мире, не в счет.

– А вы, в полит отдел не побежите, – спрашиваю я.

– Это зачем, – удивляется она.

– Да так, был инцидент, как только сказал, что я княжеского рода, так такое началось.

– Вы все шутите. По изменению тепла руки, чувствую, что партнерша начала терять ко мне интерес.

Быстрей бы вальс этот закончился, а то несу черт знает что.

– Станцию Кропоткинскую знаете? – Спросил я, наклонившись к уху девушки.

Та кивает головой, и говорит. – Живу я там, неподалеку.

– Так вот, он мой – двоюродной дедушка.

Девушка все же, выхватывает из моей руки свою, хорошо вальс закончился.

Мы, пробираемся сквозь толпу к стенке. И едва успеваем, звучит новый вальс, и снова кружатся пары. Актовый зал полон. Девушка кое как, находит свободное место, рядом с пианино, которое стоит в углу зала, и садится на стул рядом с ним.

– Вы будете играть? – Я прислоняясь к инструменту.

– Если вы будете петь, – парирует она.

– Что же, попробуем. – Поднимаю крышку пианино.

– Только ради бога, не романсы, я не столь сентиментален.

– А вы нахал. -Девушка захлопывает крышку.

– Не умеете? – С ноткой сочувствия, спрашиваю я.

Почему же, умею, – отвечает она. – Просто тут полно народа, и все хотят танцевать, как я смотрю.