Подставных игроков губит жадность

Лоррен повернулась и подошла к двери кабинета Холгейта. Взялась за ручку, задержалась, потом, небрежно постучав, открыла дверь и вошла внутрь.

Я оказался за ее спиной.

— Боже мой! — воскликнула она.

Мы остановились, разглядывая разгром. Я махнул рукой:

— Вон там, видишь, сломанная пудреница и… что там еще? Кусочки компактной пудры? — С этими словами я поднял кусочек пудры.

— Верно. Вывалилась из пудреницы. — Взяв протянутый ей кусочек пудры, Лоррен понюхала, внимательно осмотрела его и сказала: — Похоже, блондинка.

Я подошел к туфле:

— А вот женская туфля. Что бы это означало? — Поднял ее и передал Лоррен.

— Похоже, какая-то особа пыталась найти оружие для нанесения удара, — предположила она. — Сняла туфельку и использовала каблук.

Я вопросительно посмотрел на нее:

— Не пытался ли он овладеть ею силой?

— Только не Холгейт.

— А как насчет его партнера, Криса Мэкстона?

— Что ты знаешь о Мэкстоне?

— А ты?

— Не знаю, как он обращается с девушками, если ты клонишь к этому.

— В общем, здесь явно была большая потасовка, — заметил я. — Кто-то, должно быть, влез в окно.

— Почему в окно?

— Оно открыто.

— Почему бы тогда не выйти через окно?

— Тоже мысль, — согласился я.

— Давай посмотрим.

Я сел на подоконник, повернулся и спрыгнул на землю. Немного постоял. Она тем временем разглядывала разбросанные по полу папки. Затем я влез обратно в окно, заметив:

— Из окна вполне можно вылезти, только зачем?

— Не об этом речь, — сказала Лоррен. — Я хочу знать, что здесь произошло и что случилось с мистером Холгейтом.

— И с женщиной, — добавил я.

— Ну если верх был не за ней, — стала рассуждать Лоррен, — нетрудно догадаться, что произошло. Во всяком случае, ее здесь нет.

— Пропали какие-нибудь бумаги? — спросил я.

— Именно это я и пытаюсь выяснить, — буркнула она. — В особенности интересуюсь одним документом.

— Что за документ? — небрежно спросил я, заглядывая в туалет.

Некоторое время она молча перебирала папки, пока не нашла конверт из манильской бумаги, из тех, в которых клапан закрывается с помощью шнурка. Открыв клапан, Лоррен заглянула внутрь и протянула конверт мне.

— Гляди, — сказала она.

— Но там ничего нет.

— Погляди, что написано на конверте.

На конверте аккуратным женским почерком было написано: «Показания Дональда Лэма, свидетеля дорожного происшествия мистера Холгейта».

— Вот что пропало, — сказала она.

Лоррен потянулась к телефону.

— Погоди, — остановил ее я.

— С чем погодить?

— Что ты собираешься делать?

— Поставить в известность службу шерифа.

— Зачем?

— Как зачем? — возмутилась она. — Господи, да погляди на этот разгром.

— Хорошо, — сказал я. — Что-нибудь взяли?

— Я уже сказала тебе. Твои свидетельские показания.

— Дам еще раз.

— К чему ты клонишь?

Я пояснил:

— Ничего ценного не пропало, по крайней мере, насколько тебе известно. В кабинете разгром, поломан стул, придется приводить в порядок бумаги. Ты ставишь в известность службу шерифа, и они тут как тут — примутся повсюду снимать отпечатки пальцев. Оповестят газеты, и случившееся станет достоянием всего света. Ты работаешь в фирме Холгейта и Мэкстона. Как, по-твоему, нужна им такая огласка?

— Не знаю.

— Тогда прежде чем поднимать шум, давай подождем немного.

Подумав, Лоррен медленно произнесла:

— Дональд, возможно, ты даешь мне чертовски дельный совет. Какие еще предложения?

Я продолжал:

— Давай попробуем разобраться, кому так сильно понадобились мои свидетельские показания, чтобы ворваться сюда и учинить разгром? И кто, по-твоему, участвовал в потасовке?

— Не имею представления.

— Давай рассуждать. Это кабинет Холгейта, — начал я. — Здесь была потасовка.

— Это бесспорно, — согласилась она.

— Потасовка означает, — продолжал я, — что у двоих людей разные интересы и, чтобы отстоять свои, они прибегают к силе.

— Продолжай, — попросила она.

— Вполне очевидно, что одним из участников потасовки был Холгейт. Здесь его кабинет. Он или был здесь, когда сюда ворвались, или же сначала явились они, а потом вошел он. Холгейт не счел необходимым поставить в известность власти. Поэтому и у нас нет никаких причин.

— С этим ясно.

— Я пытаюсь понять, из-за чего был весь этот сыр-бор и что такого было в моих свидетельских показаниях, чтобы вламываться сюда и разыскивать их.

— Дональд, — сказала Лоррен, — я хочу тебе сообщить одну вещь, о которой я еще никому не говорила.

Но у меня к тебе вопрос и я рассчитываю на честный ответ.

— Валяй! — подбодрил я ее. — Рассказывай и спрашивай.

— Нет, — возразила она. — Сначала я задам вопрос, а уж потом расскажу.

— Хорошо, пускай будет по-твоему.

— Дональд, ты абсолютно уверен во всем, что касается дорожного происшествия?

— Пожалуй, да, — сказал я. — 13 августа.

— Во сколько?

— Примерно в половине четвертого пополудни, несколько минут плюс или минус.

— Уверен в отношении времени?

Я следил за ее лицом.

— Ну, видишь ли… я мог немного ошибиться. Ну сама понимаешь, как это бывает, когда даешь показания, да еще под присягой. Не решаешься говорить, что произошло примерно это, или то, или что-нибудь еще.