Подруга

У меня похолодело в груди. Что за дурацкие шутки? От своей же подруги? Но Настя уже была слишком веселой, чтобы оценить мрачный взгляд.

Антон, не выражая особых эмоций, поднялся на ноги.

Даже в шуточных играх задания всегда выполнялись. Карточный долг – честь джентльмена.

– Куда целовать? – спросил он.

– На ваш выбор, – поклонился Димон.

Толпа заулюлюкала. Я чувствовала, как под совершенно холодной и бледной кожей разгорается жар. Неловкость, внимание, холодная ярость на Настю, страх показаться глупой и слишком приличной – все смешалось в одно. Я почти перестала дышать. Что делать? Встать? Остаться сидеть как истукан? Может, показательно уйти, громко хлопнув дверью? Или посмеяться со всеми?

Он тогда сел рядом и так, будто делал это сотни раз, наклонился ко мне. Меня обдало мужским запахом, но ошарашил не он, а запах стирального порошка от рубашки. Антон Елец будто в момент стал реальным человеком, не из параллельной вселенной, а вполне себе ощутимым, близким. Пожалуй, близким даже сверх нормы.

Я была уверена, что он потянется к моим губам и через секунду все кончится. Но Антон положил руку на правое плечо, будто немного приобняв. Все оно оказалось в его ладони, и жар одного этого касания обжег меня сквозь ткань платья. Он легко коснулся губами шеи. Это было поверхностное, но твердое касание, от которого все внутренности вдруг связались в один тугой узел внизу живота. Я вдруг поняла, что немного потеряла связь с реальностью и все рецепторы сосредоточились в том месте, которого только что коснулись губы.

Антон тихонько шепнул мне на ухо:

– Теперь дыши.

И не ушел на свое место, оставшись сидеть рядом, как будто мы пара. Я же пыталась справиться с целой гаммой чувств внутри. После игры вечеринка покатилась своим чередом. Наутро Настя вымолила мое прощение в обмен на большой секрет.

Елец пробивал мой номер телефона.

3

Конечно, я пыталась выбросить его из головы. Это было нелепо, в лучших традициях фильмов, где дурнушка влюбляется в первого красавца. Мама очень любила фильм «Девчата», а я не понимала его. Поспорить, а потом влюбиться? Такое что, бывает? Какой кринж, если быть честным.

Антон не звонил. Истфаковец писал в два раз больше, чувствуя, что мой интерес пропал. На вопросы Насти я изо всех сил делала вид: меня не тревожит, что Елец никак не проявился. Но, кажется, где-то я слегка переигрывала.

– Чего от него ждать? – неестественно небрежно говорила я девчонкам за крепким чаем из алюминиевого чайника в университетской столовой. – А если бы он написал, вы думаете, я бы с ним пошла куда-то? Пффф.

Говорила – и сама себе не верила.

А потом однажды вечером зазвонил мой телефон. Настя убежала на свидание со Штопором – кто бы мог подумать, а я склонилась над конспектами. Хотелось выйти, прогуляться, но за окном лил дождь. Ветер настежь распахнул старую деревянную форточку, и она ударилась о стену. Отчетливо помню этот момент: я встала, чтобы закрыть створку, и в окно разглядела серую «Шкоду» – машина Антона была припаркована у входа в общежитие.

Сердце екнуло, но я тут же рассердилась на себя. Как можно быть такой идиоткой! Мне всегда удавалось быть выше дешевых интриг, трендов и моды, даже на таких форменных красавчиков. Что произошло сейчас, что харизма перебила голос разума?

Теперь дыши

Я вспомнила легкое дыхание около своего лица и почувствовала мурашки на коже. Через минуту, не успела сесть за тексты, как зазвонил телефон.

– Ир, – знакомый голос назвал меня по имени так легко, будто делал это сто раз, – поехали прогуляемся, я тут рядом с общагой.

Не задавая вопросов, не раздумывая, я переоделась из спортивного костюма в джинсы с рубашкой и вышла из комнаты.

Это был странный вечер. Мы катались по городу, купили кофе навынос. Антон не пытался меня очаровать, и именно этим я была очарована больше всего. Он был немного встревожен, в бардачке постоянно жужжал телефон. Мой спутник плохо скрывал раздражение, глядя на экран. Мне хотелось спросить, почему он позвонил и зачем приехал, но я боялась показаться глупой, больше молчала и спрашивала. Он рассказывал про дружбу с Димоном, про то, что он хоть и без крыши порой, но надежный парень, про родителей – строгого отца, который много лет проработал следователем и ушел на пенсию после тяжелой операции на сердце. Про мать, которая, напротив, не работала ни дня. Про то, что он единственный сын и его решение не идти по стопам отца в семье восприняли спокойно. Про друга Данила, с которым они росли как братья.

Я незаметно для себя тоже расслабилась. Такое бывало со мной в детстве с подружкой со двора и позже – с Настей. Правда, она редко слушала меня, больше говорила сама. По капоту стучал дождь, темнело. Я рассказывала про мать, что растила меня одна. Про Угорье – маленький, оторванный от реальности городок, который получил статус открытого лишь пару лет назад.

Он слушал, спрашивал, был будто бы откровенен сам, смотрел очень пристально, так что воздуха в запертой машине становилось предельно мало.