Подростки

Уже отшумела, успокоилась школа, а Боря все сидит на скамейке. О чем он думает? Однажды он рассказал мне о себе все. С тех пор, как себя помнит. Ему не было и пяти лет, когда его пощипал гусак. Боря взялся отогнать его, чтобы пропустить по тропинке девочку. В десять лет он бросился на выручку мальчишке, провалившемуся в воду на неокрепшем еще льду пруда. Он искупался в студеной воде, но мальчика поддерживал до тех пор, пока их обоих не вытащили подоспевшие на крик люди. Через год он на спор взялся переплыть наполненный водой карьер, хотя еще плохо умел плавать. Он нахлебался воды. Зато научился не только плавать, но и нырять. Ему казалось, что все очень просто: решил — и сделал. Мать предупреждала его: «Смотри, сломаешь себе шею». Но шея не ломалась, и он решил, что все может. В какой-то мере это так и есть. Человек все может. Но никогда не мешает иметь долю здравого смысла.

Боря сидит на скамейке и думает. А я завидую Тамаре. Ведь это ее поджидает он в сквере. Но она никогда не выбегает сразу, как только прозвенит звонок. Она дожидается, когда все школьники уйдут. И тогда они с Борей будут одни. И никто им не помешает сидеть на скамейке в сквере и мечтать.

Тамара медленно открывает дверь школьного вестибюля. Выходит. Боря поднимается ей навстречу. Сейчас они возьмутся за руки и тихонько побредут по аллее. Я поворачиваюсь к Сереже и ворчу:

— Ну, чего уставился? Пошли.

Однажды на улице мы столкнулись с Борей лицом к лицу. Сережа упрекнул его:

— Борька! Бессовестный! Что же ты не зайдешь никогда?

Боря растерялся, сразу и не нашелся, что сказать. Промямлил:

— Неудобно как-то. Да и некогда. Я ведь в вечерней школе учусь.

— Да что ты, глупый! Наши тебя часто вспоминают. Заходи.

Но он все откладывал. А через неделю пришел в тесную комнатку клуба «Юпитер». Захотелось взглянуть на стадион, который ребята отстроили на месте бывшего оврага. Ему обрадовались. Сережа, выскочив из-за письменного стола, за которым переписывал начисто план работы клуба на время школьных каникул, с маху налетел плечом на цветочную подставку. Я едва успела подхватить слетевший с нее цветок.

— Ой, Борька! — крикнул Сережа. — Из-за тебя чуть опять происшествие не случилось.

— Как вы живете-то? — спросил Боря, освобождаясь от объятий.

— Мы-то что, мы отлично живем, — глядел на него влюбленными глазами Сережа. — Заводские нам крепко помогли. И следователь тот, помнишь, что дело твое вел?

— Угу, — разглядывая комнату, увешанную диаграммами и плакатами, подтвердил Боря. Старое вспоминать ему не хотелось.

Сережа усадил друга за стол и сам сел напротив.

— Ну, Борька, не томи, рассказывай, как там у тебя, как дома, на заводе? Ведь столько не виделись!

Боря улыбнулся. Я давно не видела улыбки на его лице, отвыкла от нее, и она мне показалась очень милой. И глаза его, карие, глубокие, опять светились добротой.

— Что ж дома, — сказал Боря. — Дома хорошо. Я даже не думал раньше, что может быть так хорошо. С отцом теперь мы живем душа в душу, вместе на завод ходим. Я пораньше, как малолеток, возвращаюсь. А он следом спешит. Мама повеселела. Встречает нас каждого с улыбкой. А я и не знал раньше, что у нее такая добрая улыбка. И что ласковая она такая, внимательная. В воскресенье мы всей семьей в Серебряный бор ездим. По набережной гуляем. А иной раз и еще дальше улетим, за город, под Барыбино. Правда, я иногда от них откалываюсь. Свои дела есть. С мальчишками-футболистами и другие. Так что они втроем наслаждаются природой. Домой возвращаются веселые, радостные. Сразу вся квартира наполняется смехом. Даже чудно как-то. Не привык я к этому. У нас ведь раньше в квартире смех нечасто слышался. А теперь словно прорвало. И на себя удивляюсь. Чуть что, домой спешу. Тянет. Никогда этого со мной не было. Помню, бывало, лето начинается, в турпоход или в колхоз, я с удовольствием. Первый бегу записываться. А сейчас из дому и уезжать не хочется.

Сережа покосился на друга, пытаясь понять, куда тот клонит. Привык, что у Бориса разговор всегда с подвохом. Все идет тихо-спокойно, а в конце выясняется сногсшибательная новость. Поэтому спросил осторожно:

— Вроде тебе уезжать-то и некуда. Или собираешься?

— А как же! — простодушно ответил Боря. — Ладно уж, открою вам с Ниной военную тайну. В подшефный колхоз бригада слесарей едет. Помочь в подготовке техники к уборке. Меня, как самого молодого, секретарь парткома к ним прикомандировывает. Подыши, говорит, свежим воздухом, тебе полезно.

Сережа даже на стуле подскочил от удивления.

— Погоди-ка, погоди! — заторопился он. — Ведь ваш завод шефствует над тем самым колхозом, куда мы со школой на практику едем. Ведь так?

— Так.

— Что ж это получается? — хлопнул Сережа по плечу друга. — Что же ты сразу-то не сказал? Выходит, опять вместе будем?

— Вместе, — улыбнулся Боря. — Только вы туда поедете несмышленышами-практикантами, а я от завода заправским рабочим.