Подпасок с огурцом

-- Девять с половиной месяцев... Я очень утомил вас своими расспросами?

-- Ну я понимаю -- служба. Если, на ваш взгляд, я способен что-либо прояснить, -- пожалуйста.

-- Думаю, способны, но, к сожалению, память у вас слаба, товарищ Цветков. Даже забыли, как снимали копию с "Инфан-ты" Веласкеса.

-- Ай-яй-яй! Проболталась, негодница! То-то я чувствую, вы имеете некий камешек за пазухой. Поделом мне, греховоднику. -- Тон у Цветкова шутливо-благодушный, и никаких признаков смущения в лице.

-- Чем объясняется, что наиболее ценную картину из восьми, заказанных мифическим трестом, взялись писать вы сами?

-- Разве суть в картине! Суть в девушке. Вы же ее видели -- синеглазую глупышку. Ах, студенточка, студенточка! Эта расцве-тающая юность, застенчивость... Надеюсь, поймете меня как мужчина мужчину.

Масленый взор Цветкова смущает молодого следователя, и один из "козырных" моментов допроса пропадает зря. Вместо того чтобы подчеркнуть и зафиксировать, что "греховодник" уличен во лжи, Зыков перескакивает к следующему пункту:

-- Говорят, вы участвовали в передаче копий заказчику.

-- Я?! -- вздрагивает Цветков. -- Это кто же говорит?

-- Вахтерша училища.

-- Глуха, бестолкова и вечно порет чушь.

-- Вахтерша видела, как вы разговаривали с шофером, который выносил картины. И потом вместе с ним уехали.

-- Вранье. Я слышал, шофера присылали под вечер, так что и его-то мало кто видел. А тетка Настасья сумела углядеть меня. Так-таки прямо и заявляет, что видела?

-- Нет, -- неохотно признается Зыков, -- нетвердо. Говорит, "кажется".

Цветков облегченно смеется.

-- Если б это было твердо, а не "кажется", я бы здесь у вас давно сидел. И не в качестве свидетеля.

-- Еще ничего не потеряно, товарищ Цветков, можно наверс-тать. Чем вы объясните, что во время руководства практикой не жили в гостинице, хотя для вас бронировалось место?

-- Если б такой вопрос задала жена, пришлось бы врать и выкручиваться. Вам отвечу честно -- предпочитаю ночевать не один.

-- У кого вы останавливались? Кстати, и в прежние приезды, до практики -- тоже?

-- Не отвечу, так как замешана женщина.

-- Ваши отношения с женщинами следствие не интересуют, товарищ Цветков. Вы жили на квартире рабочего той самой котельной, где были сложены картины после кражи!

-- Вас совсем не интересуют женщины? -- нагло изумляется Цветков. -- От души сочувствую.

-- Оставьте, пожалуйста, подобный тон, -- внутренне кипятит-ся Зыков. -- Что общего у художника с пропойцей-кочегаром, ранее судимым за разбой? Посчитать это за простое совпадение весьма трудно.

-- Разумеется, между нами ничего общего. Но его сестра... Да, я художник, и, что касается женских прелестей... в противополож-ность вам, дорогой товарищ следователь, я не в силах себе отка-зать. Вообразите -этакая кустодиевская красота, огненный темперамент, линии тела, как у...

-- Товарищ Цветков, я жду ответа на конкретные вопросы!

Но Цветков отлично нащупал "слабинку" Зыкова: тебя коро-бят фривольные темы? Ну, держись!

-- Нет, позвольте уж договорить, вы же допытывались! Я писал Марусю. Естественно, обнаженную. Модель, от которой у самого Рубенса потекли бы слюнки! В косом солнечном свете, когда все так выпукло и рельефно, когда округлости и изгибы трепещут... Не понимаю, право, что вас вгоняет в краску, мы же взрослые люди... Словом, Маруся великолепна. В любое время дня и осо-бенно ночи. А кто ее брат -- кочегар, самовар, хоть сивый мерин -- мне безразлично!

-- Я запишу ваши показания, -- пасует Зыков. -- Все существен-ное будет проверено.

x x x

У себя в кабинете Томин разговаривает по внутреннему теле-фону:

-- Что?.. Пусть позвонит мне ночью в гостиницу. Он смотрит на часы и включает электрический чайник. Звонит другой аппарат -- междугородный вызов.

-- Да... Олег? Привет. Слушаю... Ясно. Ясно... Как и следовало ожидать... Но Цветков был в городе в день кражи?.. Постарайся, братец, постарайся. Кстати, следи, не появится ли он снова. И еще один вопрос: сестра кочегара, ее отношения с Цветковым.

Входит всегдашний помощник Томина -- Аркадий.

-- Саша, тобой интересовались в гостинице.

-- Да ну?!

-- Сегодня у дежурной справлялись. А у коридорного на этаже выясняли, живет ли рядом "юридический чин".

-- Значит, сработал боборыкинский четверг. У кого-то там, стало быть, рыло в пуху! Передай спасибо Петру Сергеичу.

Томин отыскивает в записной книжке номер и звонит по городскому телефону.

-- Добрый день, Сергей Рудольфыч. Извините, как всегда спеш-ка, а вы сегодня работаете... По поводу книги вестей нет?.. Та-ак. И давно?.. У-у, отпадает. Я ищу ту, что появилась недавно... Да, у Боборыкиных есть, слышал. А у них когда?.. Вот и я не знаю. Скажите еще, Сергей Рудольфыч, вы видели две вещи Фаберже, их происхождение известно?.. А пресс-папье?.. Через старшего?.. Ах, через Альберта. Это любопытно, может пригодиться. Спаси-бо вам и всего хорошего, отдыхайте.

Томин оборачивается на голос Кибрит. Та вводит приземисто-го мужчину лет шестидесяти.

-- Профессор Балиев. Крупнейший специалист по драгоцен-ным металлам и по истории ювелирного дела.