Подозреваемый

И действительно, когда дверь открыли, на нас пахнуло прескверным духом. Их было шестеро. Они сразу поняли, в чем дело. Молча оделись и прошли в машину.

— Кто главный? — спросил Петров. — Где краденое?

Один из них, пожав плечами, сказал:

— Ничего не крали. Мы здесь проездом.

— Все у них в порядке с документами, — пояснили сторож и администратор, которых Петров велел пригласить в качестве понятых. — Только вот двоих лишних товарищей к себе подселили. Это непорядок. Да разве за всеми углядишь!

Петров еще раз предложил отдать краденое и награбленное. Он точно разделил вещи на два разряда. И Костя мне подмигнул. Дескать, все правильно.

Преступники молчали. Тогда Петров привел всех в туалет и произвел изъятие магнитофона. Ребята нисколько не удивились.

Впрочем, один из них сказал во время предварительного допроса:

— Мы ничего не знаем. Все знает Калган.

— Кто такой Калган?

— Это Толька Шамрай. Он нас сблатовал на благбазе.

— Что такое благбаз?

— Это Благовещенский базар в Харькове.

— Вы из Харькова?

— Нет, мы из Ростова.

— А где Шамрай?

— Не знаем.

— Где вы встречаетесь с ним?

— На автовокзале.

— Во сколько?

— В семь тридцать.

— Сейчас уже семь. Какой он из себя?

— Калган, он Калган и есть. У него будка как две ваших.

— Очень большая голова? Какой формы?

— Квадратная. Как ящик. В кожаной черной куртке и в клетчатой синей рубахе.

— Прическа?

— Да он стриженый.

— Совсем лысый?

— Сантиметра полтора волос. Рыжий, и на лбу веснушки.

— Оружие имеет?

Парень замялся.

— Имеет, — с запинкой подтвердил он, потупив взгляд, будто сам был виноват в том, что у Шамрая есть оружие.

Через 30 минут мы были на автовокзале. У стойки буфета Шамрай пил кефир. Его трудно было спутать с кем-либо другим, так как голова у него действительно поражала своими огромными размерами. Он не казался рахитичным, поскольку обладал не только большой головой, но и широкими плечами, сильным торсом и, судя по всему, крепкими ногами.

Я наблюдал за тем, как Костя, Петров и еще двое в штатском приблизились к Шамраю и что-то у него спросили.

Меня между тем лихорадило, и я даже вспотел от напряжения. Какие-то нехорошие предчувствия зародились во мне. Но то, что произошло в считанные доли секунды, было столь ошеломляющим, что я потом долго не мог понять, что же произошло все-таки.

В то время когда Петров обратился к Шамраю, к буфетной стойке подошла цыганка с ребенком и предложила погадать. Напротив у окна сидели две старухи, возле них толкались детишки дошкольного возраста.

В одно мгновение вся эта публика закричала, запричитала что есть мочи, точно из них вынимали душу. Цыганка с ребенком внезапно оказалась в объятиях Петрова. Шамрай через сидящих старух подлетел к окну, вышиб стекло и исчез.

Я видел, как Данилов поднимался с пола: ему Шамрай успел садануть ногой в лицо. Физиономия участкового была вся в крови, и я направился к нему. Но Данилов ринулся к выходу. Я за ним. На улице мы увидели, как чья-то машина рванулась с места и, делая виражи, бешено помчалась по трассе. На этой машине и бежал, по-видимому, Шамрай.

Я вошел в дежурку. Петров отверткой вскрывал дипломат. Шамрай оставил чемоданчик у стойки. В чемодане находились кое-какие вещи — джинсы, черная трикотажная рубашка, спортивная майка салатного цвета, электробритва, несколько конвертов, флакон с дагестанским коньяком, две конфеты в красной обертке с надписью "Ромашка". Среди вещей блеснуло что-то очень знакомое. Крохотные серебряные рюмочки с эмалевым изображением вакханок. Эти рюмки принадлежали Анне Дмитриевне Шариповой. Об этом я сообщил Петрову.

— А вам конверты ни о чем не говорят? — спросил Петров.

Я всмотрелся. На этих конвертах было то же изображение, что и на том, в котором было отправлено мне таинственное письмо. А именно — Высшее техническое училище имени Баумана.

Костя — философ

Костя метал громы и молнии.

— Шесть человек против одного и не смогли взять! — кричал он, размахивая руками.

— Ну бывают же случаи, — успокаивал я его.

— Да какие тут случаи. Просто глупость. Я Петрову предложил свой план, так он отверг его, представляешь?

— А какой план?

— Я бы подошел к Шамраю и протянул записку: "Надо выручать ребят. Их замели на спортбазе. Нельзя терять ни секунды. Внизу у меня машина с надежными людьми". Вот и все. Он бы сам побежал к машине.

— А если бы не побежал?

— Такого не могло быть. Я же ему предлагал единственный путь спасения.

— А что Петров?

— Да философию развел: "Нельзя строить дело на обмане".

— Вы считаете, можно?

— Честных людей нельзя обманывать, а бесчестных…

— Бесчестных людей можно воспитывать бесчестными методами?

Костя задумался.

— Шамрай — бандит, а к таким людям мораль неприменима.

— А к животным?

Костя нахмурил брови: путаешь, брат. Но ответил:

— Они хуже животных.

— Нелюди, — в тон ему произнес я.

— Это уж точно.

— "Преступление и наказание" читал? — спросил я, переходя на "ты".

— Там совсем другое. Там убийца человеком был: мучился.

— А Шамрай не может мучиться?

— Исключено, — твердо проговорил Костя.