Подонок (СИ)

себя тактику побега.

Дело пахло жареным.

Я не смогу позаботиться о брате, и детях и рассказать правду своему мужу если меня раздавит жаждущая расплаты за убытки толпа буржуев! Хотя, честно говоря, я испытала удовольствие от вида

исказившихся от гнева лиц. Чесались руки от желания показать этим выскочкам

несколько непристойных жестов и научить паре ласковых слов.

Внезапно мое внимание привлекла сцена позади них в другом конце зала.

Большое количество свободного пространства сфокусировало на себе свет двух

мощных прожекторов, которые зажглись так же внезапно, как и исчезло

освещение несколькими минутами ранее. Вестибюль, укрытый под мраморным

сводом, по-прежнему тонул в полумраке, от которого слегка покалывало кожу в

напряжении.

Постепенно друг за другом гости оборачивались в противоположную от меня

сторону.

Вот он — превосходный момент, чтобы уносить отсюда ноги.

Но я не могла пошевелиться. Тело в считанные секунды наполнилось свинцовой тяжестью.

Увиденное поразило меня настолько, что я утратила способность дышать.

На сцене находился человек. Он был по пояс обнажен и изувечен побоями. В

самом буквальном смысле на нем не было живого места. Повсюду кровоточащие

раны и темные пятна: синие, фиолетовые, бардовые. Издали человек являл собой

один большой синяк. Казалось, даже с такого расстояния я могла расслышать

прерывистые и едва слышные вдохи бедняги.

Он сидел на коленях. Его руки широко развели и подняли над головой. На

запястьях поблескивали громоздкие на вид кандалы. Толстые цепи тянулись в

разные стороны кверху и исчезали за кулисами. Вероятно, только их наличие не

позволяло человеку рухнуть лицом вниз.

Сложно сказать, какой цвет волос был у мужчины. Я могла разглядеть только

запекшуюся кровь, смешанную с пылью и грязью. Его голоса низко свисала, но я

уверена, что лицо выглядело не лучше общей картины.

Что произошло с этим человеком?!

Меня охватил неописуемый ужас, но я все так же неподвижно стояла на

месте. — Наконец-то, — прошептал кто-то сбоку.

Я машинально дернула головой в направлении прозвучавшего голоса, не

отводя взгляда со сцены.

— Ставлю на то, что он не продержится и пяти минут, — сказал обладатель

приятного глубокого баритона.

— Тсс! — шикнула на них дамочка в пестрой шляпе.

Что происходит? Что собираются делать с мужчиной? Что-то еще

отвратительнее и ужаснее, чем с ним уже сотворили?!

В зале соблюдалась тишина, разбавляемая редкими взволнованными

приглушенными репликами. Вычислившие мою личность так же забыли о том,

что я находилась здесь и нагло дышала с ними одним воздухом. Все до единого

обернулись к сцене, будто ожидая выхода конферансье и торжественного

объявления о начале феноменального представления. Я же разрывалась между

желанием понять, что за чертовщина творилась, чего с таким нетерпением

ожидала элита, и тем, чтобы ринуться сквозь толпу к бедняге и попытаться

вызволить из задницы, в которую его угораздило попасть. Не важно, как бы все

обернулось после моего поступка — в подобные моменты я предпочитала

действовать, а потом уже думать.

Мужчине была необходима помощь, но никто из присутствующих не

собирался ее оказывать. Судя по обрывкам фраз, они надеялись: «…Лицезреть

достойное шоу, не то, что в прошлый раз», «Предыдущее мероприятие оказалось

скучнейшим из всех, на которых мне когда-либо удалось побывать. Тот илот был

самым слабым. Подох после первого же удара карателя…», «Я разочаруюсь, если

это повторится».

Богачи рассуждали о жизни и смерти представшего перед ними

изувеченного человека с такой бесстрастностью, как о чем-то, что им смертельно

наскучило, но они продолжали разговаривать об этом просто потому, что

привыкли, и это озвучивалось скорее механически.

Мужчина на сцене вздрогнул. Люди в зале затаили дыхание, кто-то

разочарованно вздохнул, подумав, что несчастный уже умер.

Но израненный человек был жив.

Он очень медленно, словно это давалось ему с огромным трудом, поднял

голову. Самое первое, что я ощутила, увидев его лицо, был неподдельный испуг.

Без сомнений, мужчина пережил серьезную борьбу, возможно, на него напало

сразу несколько противников, что-то мне подсказывало, что он не позволил бы

себя так избить одну или двум злоумышленникам.

Глубокий порез рассекал высокий лоб, пролегал между разбитых бровей,

скользил по сломанному носу и у кончика резко менял траекторию, съезжая на

левую щеку и растянувшись до мочки уха. Нижняя половина лица была залита

кровью. Сквозь опухшие темно-синие губы вырывались хриплые звуки. Сперва я

подумала, что человек стонал. Затем, приглядевшись внимательнее, заметив что-

то, на что не обратила внимания ранее, я поняла, что заблуждалась.

Человек рычал.

Безошибочно пронзив взглядом толпу, наблюдавшую за ним как за забавной

маленькой зверушкой, он нашел меня. Мы встретились глазами, вернее сказать

столкнулись, будто две бури, повстречавшиеся друг у друга на пути, когда ничего

не предвещало об этом.

Он замер всем телом, беззвучно пошевелил ртом.

Между нами не осталось пространства, и я прочла по его губам свое имя.

Оно слетело с уст, которые мне до остервенения хотелось целовать, по которым я