Женщина боязливо скосилась на руку и не двинулась с места, крепко сжимая дверной косяк жилистыми пальцами. Несколько секунд она о чем-то думала, хмуря складки над глазами, где когда-то располагались брови. Когда Ася уже решила было, что ошиблась домом, и собиралась извиниться за вторжение, женщина дребезжащим резким голосом спросила:
— Ты из «Пути»?
— Я журналистка. Писала Вам, помните? Собираю информацию от…
— Входи-входи, — женщина будто очнулась ото сна и, нетерпеливо махая рукой, загнала девушку в квартиру. — Ходят тут всякие. Не грех лишний раз переспросить.
— Понимаю.
Женщина, шаркая протершимися синими тапочками по коричневому выложенному полу, суетливо двинулась вперед. Ася послушно последовала за ней. Она оказалась в просторном темном коридоре. Справа по стене растянулись бело-серые стенные шкафы, слева красовались два неровных дверных проема: один на кухню, второй — в туалет. Женщина же махнула на одну из грязно-белых дверей впереди, ту, рядом с которой висел черный круглый счетчик электроэнергии, и сказала:
— Это моя комната. Проходи.
Ася скинула с себя черную короткую куртку и аккуратно переступила порог комнаты. Это была совсем небольшая комнатка, в которую еле-еле помещалась двуспальная идеально заправленная кровать, деревянный квадратный стол у окна и холодильник, едва достающий Асе до подбородка. От него вдоль стены тянулись полки, аккуратно заставленные баночками, коробочками и посудой.
В этой комнате, в отличие от остального дома, было светло и не пахло сыростью, а побеленный потолок не зиял буро-серыми пятнами плесени. Здесь было почти что уютно, по сравнению с остальными помещениями.
— Ну, Тася. Можно ведь «Тася»? — заговорила женщина, выставляя на клеенчатую разноцветную скатерть чашки. — Нет-нет, не разувайся.
— Можно, — девушка послушно выпрямилась и села на один из низеньких стульев. — А к Вам как обращаться лучше?..
— Екатерина Ивановна меня звать, — женщина ловко разлила по чашкам кипяток, суетливо возясь с кухонной утварью. — Уж прости, угостить ничем не могу, забыла совсем, что должен прийти кто-то.
— Ничего. Главное, что мы сможем поговорить.
— Девочка, такая молоденькая, а в такую ерунду ввязалась, — неодобрительно качая головой, заключила Екатерина Ивановна. — Мне в свое время никто так и не помог.
— Поэтому я сейчас здесь, хочу помочь Вам, — мягко улыбнулась Ася, придвигая к себе кружку, на дне которой маячил чайный пакетик.
— Да уж сколько лет-то миновало, мне не помочь уже, — рассмеялась женщина совсем без грусти. — Другим может, еще и можно, а у меня все, позади все осталось.
— И что произошло? — мягко спросила Ася. Екатерина Ивановна совсем не выглядела подавленной, однако девушка понимала, что спокойствие и смех могут быть напускными, а на деле в душе женщины могли еще таиться давняя обида и незалеченные раны.