Поднебесный Экспресс

Мое купе – моя башня Монтеня. Семнадцать дней и ночей я буду держать здесь оборону, выходя лишь по крайней надобности – справить нужду, набить брюхо, обменяться парой слов с попутчиками. Слава богу, душ прямо в купе – напротив от лежанки, слева от двери, небольшой закуток, там крошечная раковина тусклого алюминиевого цвета, с нависающим над ней тупым коротким краном и пустое пространство, буквально метр на метр, с трех сторон наглухо бронированное от окружающего мира пластиком, там можно стоять и поливать себя из скромного душа, шланг которого присоединен к крану над раковиной, сбоку, тут и переключатель, все работает, ура, не придется больше двух недель плавать в собственном поту. Вот интересно, а предусмотрен ли был душ в транссибирском экспрессе в советское время? Или владивостокские инженеры, плюхающие с семьей навестить тетю и двоюродного брата в Калуге, столичные журналисты, сочиняющие путевые очерки для газеты «Советская Сибирь», но с прицелом на раздел «Публицистика» в «Новом мире», гастролирующие в Зауралье лабухи, нестарые тетушки, отправленные поднявшимися в Хабаровском крае сыновьями на большую европейскую землю, сходить в Третьяковку, послушать Магомаева, посмотреть Гауптмана во МХАТе, вот все они что, так и ехали не имея возможности смыть с себя вагонный пот, купейные запахи? Ну да, у нас, сегодняшних, слишком чувствительный нюх, слишком разборчивый вкус, мы гигиенические фрики, нам природа и ее проявления невыносимы. Дистиллированный мир, освещенный экраном смартфона. Но все же. Скажем, на восьмой день путешествия, как это все пахло? Как выглядело? Возьмем, к примеру, Дэвида Боуи. В 1973-м он звездной пылью рассыпался по Транссибу от Владивостока до Москвы и далее – Варшава, Берлин, Лондон. Нашлись даже фото, я их одно время подробно разглядывал – грязные ли волосы у Зигги? как он там выглядит? или купе настолько прокурено, что ни кислого запашка заспанных, залежавшихся/засидевшихся тел, ни благоухания несвежего исподнего, ни классического аромата советского поезда «курица&яйца», что проникал повсюду почище тамбурного ветерка, и царит там сплошной никотин? Ок, а что же курили Дэвид и его попутчик Джефф Маккормак, которому мы и обязаны сероватыми фото: Зигги на нижней полке. Зигги на перроне в Благосранске-на-Исети, Зигги на Красной площади по соседству с лысым советизаном, наверное, из спецотдела КГБ по борьбе с зарубежной массовой культурой, служилый кукаркин, кукареку, ах, где же ты закончил дни свои, автор бесценной книги? Насчет курева свидетельство есть – фото Боуи в Москве, но цветное, он целится огромным фотоаппаратом в первомайскую толпу, в левой руке беломорина. Еще бы узнать: Первой фабрики Урицкого? Второй? Табачного завода Клары Цеткин? Да и с выпивкой в пути относительно понятно – на одном снимке Дэвид дрыхнет без задних ног, безволосый голый торс, одеяло прикрывает остальное, на столике – батарея бутылок, я уже не помню, как это выглядело в начале семидесятых, но я бы предположил, что там одна водки, две белого сухого и лимонад. Эпоха высоких плечиков не пришла, времена дочебурашечные, ситро походило на монпарнасских дам с покатым контуром, длинной шеей. На другом фото, в вагоне-ресторане, сидят оба – Боуи и Маккормик – значит, кого-то попросили снять. Кого? официанта? попутчика? на каком языке? У них за спиной – старик в строгом костюме, вид у старика иностранный, какой-нибудь отставной датский консул в Ленинграде путешествует для собственного удовольствия, чтобы пополнить книгу воспоминаний, которую прямо сейчас, в купе, под перестук вагонных колес и сочиняет, рабочее название «От Хаммершоя до Косыгина», ключевой период – война, нацистская оккупация, Сопротивление, по-датски тихое, впрочем, лет через двадцать, когда эксконсул уже умрет, увенчанный заслуженными лаврами за волнующий, полный интересных фактов мемуар, ходили даже слухи о неких разговорах в Нобелевском комитете, так вот выяснятся неприятные детали, темные обстоятельства, исчезнувший было до поры до времени эпистолярий и записи в официальных документах, вышел локальный скандал, о нем даже написала англоязычная пресса, но пока все хорошо, поезд едет по Восточной Сибири, за спиной у датского джентльмена пара каких-то оболдуев, на столе у них три бутыли с непонятной темной жидкостью, причем уровень ее в каждой разный, но все ближе ко дну, есть еще стакан, даже бокал странной продолговатой формы, вроде коньячного, но это не коньяк, при всем уважении к Зигги, выжрать до окончания светового дня три по ноль пять армянского или грузинского и выглядеть при этом ни в одном глазу, нет, этого он не умел, да и Маккормак тоже. Не Москва-Петушки – Владивосток-Москва. На голове Боуи огромное полосатое кепи а-ля Элтон Джон, еще входивший тогда в силу, бомберский жакет, отороченный коротким мехом, глэм-рок в полный рост, Маккормак выглядит попроще, но все равно по-валютному, напротив отставного консула сидит молодая пара, брюнет и брюнетка, то ли испанцы, то ли грузины. Артисты ансамбля «Иверия»? Слабо им было устроить сейшн с Зигги? Или устраивали? В любом случае, сколь ни рассматривай эти удивительные снимки, будто сделанные на том, сведенборговском, свете (думаю, в аду Эммануила наш датчанин до сих пор сочиняет мемуары, собственно, одну главу их под названием «Под властью ницшеанствующего гунна» и будет вечно сочинять, такое ему определено наказание), все равно не понять, мылись они или нет. Что же до купе Джеффа и Дэвида, то оно двухместное, как в Поднебесном Экспрессе, но полки только нижние, а в моем – нижняя и верхняя на одной стороне, справа от двери, иначе бы не разместился умывальник/душевая кабина. Может быть, здесь ответ на мой вопрос из истории гигиены?