Подменыш

Это не значит, что он не испытывал страха, на самом деле он едва дышал, потому что у него от волнения перехватило горло. Чтобы успокоиться, Аполлон заговорил сам с собой, начал произносить свою мантру, решив, что, если повторит достаточно раз, сумеет в нее поверить.

– Я бог Аполлон, – прошептал он, но так тихо, что сам себя не услышал. – Я бог Аполлон, – произнес он громче, не в силах контролировать свой голос.

Он чувствовал какую-то дикую, безумную энергию, которую был не в силах сдерживать. Это состояние имело еще одно название – паника.

Аполлон подошел к Дому медсестер, обнаружил, что в нем нет входной двери, и начал быстро, насколько позволяли дрожащие ноги, подниматься по ступеням крыльца.

– Я бог Аполлон! – крикнул он. – И я жажду мести!

Аполлона заметили сразу, как только он вышел из тени опутанного ползучими растениями пожарного гидранта, и во дворе появились четыре женщины. Каждая держала в руке ножку от стула, превращенную в дубинку. Сквозь отверстие в основании были пропущены кожаные ремни, которые женщины намотали вокруг запястий. Все четверо были закутаны с головы до ног в зеленые плащи, скрывавшие верхнюю часть тел и головы наподобие чадры – великолепный камуфляж в зеленом мире острова. Когда они обступили Аполлона со всех сторон, у него появилось ощущение, будто его окружил сам лес. Он не слышал, как они подошли, не заметил, как подняли над головами дубинки.

Четыре женщины избили Аполлона Кагву до потери сознания.

Глава 55

Впрочем, избить человека так, чтобы он потерял сознание, совсем не просто, и Аполлон пожалел об этом. Его целых две минуты, показавшиеся ему двадцатью годами, колотили дубинками, но он так и не лишился чувств. Напавшие на него женщины отлично знали свое дело, они не трогали голову, они хотели, чтобы он понимал, что происходит. Они били его по ногам и рукам, отнимая способность двигаться. В их планы не входило, чтобы он начал отбиваться или лягаться, или выхватит у кого-то из них оружие. Если у него имелся при себе пистолет или нож, он не мог ими воспользоваться, так как у него не действовали обе руки. Они наносили такие сильные удары, что у Аполлона возникло ощущение, будто конечности у него скованы льдом от боли. Он потерпел поражение еще прежде, чем понял, что его атаковали, и рухнул на ступеньки, точно получил разряд электрического тока.

Аполлон лежал на спине, но ничего не видел, глаза больше его не слушались. Он подумал, что ослеп от яростных ударов, и это потрясло его даже больше, чем боль. Странные женщины, которые избили его до полусмерти, знали, что он стал беспомощным, точно ребенок. Аполлон скатился со ступенек и остался лежать на земле, словно свернутый ковер.

Женщины тем временем опустили дубинки, соединили концы, построив четырехугольник с прямыми углами, потом набросили кожаные петли, соорудив импровизированные носилки, перекатили на них Аполлона, и он оказался лежащим лицом вниз. Затем каждая из женщин взялась за ножку от стула, и, дружно крякнув, они подняли «носилки». Получилось что-то вроде «ноши пожарного», только они использовали дубинки вместо рук.

Носилки были такого размера, что на них поместилась только верхняя часть тела Аполлона, руки и голова болтались, ноги волочились сзади. Команда из четырех женщин понесла его прочь со двора. Все про все заняло минуту и пятьдесят секунд. Они были очень слаженной командой. Окна на фасаде в Доме медсестер заполнили детские лица, из Докторского коттеджа за ними наблюдали женщины. Третье здание, двухэтажное, построенное из кирпича, называлось Школа. Свет, настоящий, электрический, горел только в одном помещении. У окна стояла женщина, которая дольше остальных смотрела, как уносят Аполлона.

Запах мокрой земли; стрекот насекомых на деревьях; шаги четырех женщин, которые несли его через кусты, вкус крови во рту. Прежде чем к Аполлону вернулось зрение, остальные органы чувств помогли оценить ситуацию.

– Я здесь, – пробормотал он.

– А то мы не знаем, – ответила одна из женщин, он не понял которая.

– Он здесь, – сказала другая. – Наверное, он ждет, что мы станем приветствовать его аплодисментами.

Как далеко они ушли от того двора, от маленькой колонии посреди леса? Со всех сторон их окружала буйная растительность, но женщины несли его, шагая по протоптанной тропинке. Пуэрарии и виноградник просто затоптали, а не срубили.

– Я здесь, – снова заговорил Аполлон, – из-за своей жены.

– Ты хочешь извиниться и попросить ее, чтобы даровала тебе прощение? – спросила третья женщина, которая слегка задыхалась, но сарказм в ее голосе не вызывал сомнений.

– Или собираешься ее убить? – внесла свою лепту четвертая, и, когда она произнесла эти слова, Аполлон почувствовал, как все его тело напряглось, и женщины дружно рассмеялись, точно закаленные войной ветераны.

– Я жажду мести! – крикнула первая.

– Она отняла у меня ребенка! – добавила вторая.

– Она заставила меня страдать! – прошипела третья.

– Мне нужна ее кровь! – присоединилась к ним четвертая.