Подменыш

– Я и не говорю, – наконец ответила Эмма. – Просто в то время я была одна, мне приходилось защищать Брайана и себя, я не отпускала Йоргена ни днем, ни ночью, и это меня убивало, Аполлон. Ты ведь видел, какой я стала, верно? Я справилась, но вовсе не потому, что обладаю могуществом – просто не было другого выбора. Мне пришлось все делать в одиночку, и я сделала. Но теперь я больше не одна. Во всяком случае, я надеюсь. Вместе мы можем быть сильнее, но из этого следует, что ты должен мне помогать. Сможешь ли ты? И станешь ли?

Аполлон кивнул. Они пошли вперед.

Туннель становился все более узким, потолок был наклонен так, что им приходилось беречь головы. Проход напоминал трубу или желоб, вроде тех, что используются на бойне для коров или свиней.

– Не сердись на мою сестру, – прошептала Эмма. – Пожалуйста.

– Ты думаешь о ней прямо сейчас? – удивился он.

– Пожалуйста, Аполлон. Тебе это кажется смешным, но для меня очень важно.

– Ким солгала мне, – сказал он. – Я вложил ей в руку чек, а она даже глазом не моргнула.

Тут Аполлон остановился. Их глаза уже приспособились к темноте настолько, что он смог разглядеть фигуру Эммы у себя за спиной.

– Почему она тебе поверила? – спросил он. – Что ты ей сказала, чтобы убедить?

– Она мне не поверила, – сказала Эмма. – Но она моя сестра. Ким не предала тебя, Аполлон. Она защищала меня.

Они шли дальше в темноте.

Наконец туннель привел их на открытое пространство, и они оказались перед земляной ареной, где серия кольцевых рядов окружала широкое пространство утоптанной земли. Детсад показал им камеру. Продолжают ли те люди и сейчас за ними наблюдать?

Они спускались по рядам, мелким, как ступеньки. Когда они приблизились к дну арены, Аполлон ощутил взгляд Эммы с такой же уверенностью, как прикосновение, и почувствовал, что содрогается от желания рассказать ей про Брайана Уэста. О сне, который был не сном, а воспоминанием. Детсад продолжал цепляться за веру в то, что он заботился о своей семье и что совершал ужасные поступки, движимый любовью к ним. Испытывал ли Брайан Уэст такие же чувства, когда опускал своего ребенка в горячую воду и удерживал его там? Должно быть, так и было – вопреки здравому смыслу. Когда Аполлон терял терпение с Эммой, когда становился жестоким, как он объяснял это себе? Он старался сосредоточиться на Брайане, быть тем добрым отцом, которого ему самому так не хватало. Как далеко могут зайти люди, продолжая верить в то, что они хорошие?

Аполлон оглядел верхние ряды арены. Темнота скрывала все, что находилось дальше двух футов, и это особенно сбивало с толку на открытом пространстве. Со временем их глаза приспособятся к царившему вокруг мраку, но сейчас они чувствовали себя практически слепыми. В туннеле им было тесно, но здесь мог стоять танк, и они бы не поняли, что в них стреляют из пушки, до тех пор, пока не увидели бы вспышку. Вытянув перед собой руки, они медленно и осторожно двигались вперед, слегка согнув колени, словно в ожидании удара. Наконец они добрались до дальнего конца арены, уперлись в каменную стену и на ощупь двинулись вдоль нее. Из-за теней, из-за гипнотического ритма шагов по мягкой земле у них начала кружиться голова.

И тут Аполлон на что-то наткнулся, раздался низкий глухой стук, и Эмма опустилась на одно колено.

Большой серый полиэтиленовый контейнер.

Крышка закрыта.

Аполлон и Эмма подняли крышку, стараясь не шуметь, но оба дышали так тяжело, что больше походили на двух загнанных собак.

Внутри, на боку, лежало маленькое тело. Обнаженное.

Они встали рядом с ним на колени и стали ждать, прислушиваясь; а потом услышали слабые, но ритмичные звуки: их ребенок дышал. Сейчас, когда Аполлон снял крышку, дыхание малыша эхом разносилось по арене.

Эмма в шоке замерла на месте, и Аполлону показалось, что ее сейчас вырвет. Она уронила планшет, потянулась к контейнеру и увидела на дне слои сухих листьев и земли – самодельный матрас. Эмма достала ребенка, и вот он – их Спящий красавец.

Брайан.

Он выглядел большим для шести месяцев, но причина состояла в том, что ему уже исполнилось десять.

Теперь, когда его держали на руках, дыхание мальчика изменилось, и долгое низкое журчание слетело с его губ. Его кожа казалась холодной на ощупь. Потом веки затрепетали и открылись. Эмма наклонилась, чтобы лучше его разглядеть. Ребенок зевнул и прищурился.

Но даже после того, как малыш проснулся, эхо его ровного дыхания не изменилось.

Оно оставалось таким же ритмичным и глубоким, и вовсе не было эхом, сообразил Аполлон, просто кто-то синхронно дышал рядом с ребенком. Но теперь и эти звуки стихли, и они услышали идущее со всех сторон низкое громыхание, словно шар для боулинга катился по деревянному настилу.

Они думали, что контейнер стоял рядом с частью стены, но она пошевелилась и стала перемещаться, точно аллигатор, преследующий жертву в воде. Аполлон и Эмма все еще стояли на коленях. И тут, в темноте, открылся глаз, большой, точно крышка канализационного люка.

Йотун.

Трольде.

Тролль.

Глава 101