Подлинное искупление (ЛП)

Фиби держала в руке ключ. Дрожа от страха, и ничего не видя от слез, она изо всех сил старалась вставить в замок ключ. Сердце грохотало у меня в груди, словно пушка, пока я пытался вглядеться сквозь творящееся безумие, чтобы во всём этом хаосе отыскать Иуду.

Замок клетки открылся. Не успел я толкнуть дверь, как вдалеке из-за деревьев послышались оглушительные выстрелы.

— Палачи, — крикнул я.

Я вышел из клетки и посмотрел на равнину. Охранники бросили умирающих и, вскинув оружие, кинулись к Палачам. Я заметил среди них несколько убегающих, спасающихся от драки.

Жалкие трусы!

Оглянувшись на звуки выстрелов, я увидел надвигающихся из-за деревьев мужчин, одетых в черное. И хотя их было всего одиннадцать, отчего-то создавалось такое впечатление, что шла настоящая армия. Они стреляли с идеальной меткостью. Охранники начали падать на землю, пули вонзались им в головы и сердца.

Фиби попятилась к деревьям. Я поймал ее испуганный взгляд.

— Грейс… Мне нужно добраться до Грейс!

Фиби побежала обратно к тюремному блоку. Вдалеке, с краю от сцены, я заметил своего брата.

Меня всего затрясло от ярости, и я бросился вперед. Я бежал. Бежал и бежал. Но приблизившись к лежащим на земле жертвам массового убийства, у меня начали подкашиваться ноги. Взглянув на уставившиеся на меня безжизненные лица, я вскинул руки и обхватил голову. Меня пронзила невыносимая боль. Я изо всех сил старался стоять прямо. Ковёр из мёртвых тел раскинулся на сотни и сотни метров, насколько мог охватить взор. И каждый раз, когда мне попадалось объятое страхом лицо ребенка — открытый рот и испуганный взгляд навечно застывших глаз — у меня из груди вырвался мучительный рёв.

Я заставил себя отвернуться и отойти от мертвых. Затем окинул взглядом равнину. Иуда по-прежнему сидел, скорчившись, у края платформы, словно чертова крыса. Я даже не взглянул на Палачей. У гнева, застилающего мне глаза, и кипящей в сердце ярости была лишь одна цель.

Грёбаный убийца с таким же лицом, что и у меня.

Я побежал так быстро, как только мог, дыхание эхом отдавалось у меня в ушах. Увидев на земле мертвого охранника, я схватил безвольно свисающий у него из руки пистолет, и вынул у него из-за пояса нож. Внезапно позади меня раздался женский крик. Я обернулся, испугавшись, что это сестра Руфь. Но у меня на лице тут же заиграла чертовски кровожадная улыбка, когда я увидел Кая, схватившего за горло Сару. Она царапала ему руки, но брат поднял ее с земли. Он вонзил нож прямо ей в череп и швырнул в траву. Кай встал над ее мертвым телом и плюнул на труп. Я видел, как Палачи убивали охранников, вышибали дух из этих уродов.

Потом я повернул голову…

Белый проблеск метнулся от сцены и бросился под защиту густых деревьев. Но я в полной решимости кинулся вперед. И не остановился до тех пор, пока не оказался у конца платформы… там, где, глядя на меня во все глаза, замер мой брат-близнец.

Я посмотрел на него и, подняв пистолет, наставил дуло прямо на его сердце. У Иуды раздувались ноздри. Даже сейчас, после всех этих смертей и форменного истребления, он, казалось, ни о чём не жалел.

Этот подонок собой гордился.

Его как всегда распирало от непомерной гребаной гордости. До этого момента я не подозревал, что можно кого-то одновременно так сильно любить и ненавидеть. Ненависть свою я понимал, но любовь… вот это пи*дец как меня взбесило. Мне хотелось вырвать из груди свое предательское сердце и швырнуть его на сваленные вокруг нас трупы.

— Брат.

Голос Иуды вырвал меня из кипящей у меня внутри ярости, и две пары совершенно похожих глаз уставились друг на друга. Я вдруг осознал, что вся община затихла. Не было слышно даже отдалённого пения птиц — тяжелая завеса смерти, такой чертовски бессмысленной смерти, отгоняла от этого зловонного места любую жизнь.

Вот почему я все еще стоял и смотрел на своего брата-близнеца. Потому что тоже чувствовал себя мертвым. Совершенно мертвым внутри. На ногах меня удерживала только ярость… ярость и осознание того, что с минуты на минуту брошу на землю безжизненный труп Иуды, чтобы он мог составить в аду компанию соей мелкой шлюхе-садистке.

— Брат, — снова произнёс Иуда и поднял руки.

— Не смей! — взревел я. — Не смей, мать твою, так меня называть!

Иуда огляделся вокруг, скользнув взглядом по мёртвым телам.

— Брат, это необходимо было сделать. Я не мог позволить грешникам нас погубить. Я всегда знал, что так может произойти. Мне нужно было подготовиться. Наши люди, они поняли. Они тоже этого хотели.

Он говорил с таким спокойствием, с такой удивительной отстранённостью от того массового убийства, которое он только что учинил, что меня прошиб ледяной пот.

— Дьяволу никогда нас не победить, — улыбнулся он и закрыл глаза. — Уже сегодня вечером наш народ отобедает за одним столом с Господом; там, у небесной реки вечной жизни, они воссоединятся с нашим дядей, нашим основателем.

— Ты спятил, — прошептал я, глядя, как он купается в лучах своей славы, стоя всего в паре шагов от убитых им жертв.

Иуда открыл глаза и посмотрел прямо на меня.