Подлец высшей академии

Я открыл глаза и увидел напротив свою прекрасную малышку.

Она сидела в кресле в одной тоненькой сорочке и с невероятно невозмутимым видом смотрела на меня свысока.

Настоящая принцесса.

Я усмехнулся собственным мыслям и приподнялся на подушке, неотрывно вглядываясь в ее бездонные синие глаза.

— Надеюсь, хорошо спала?

— Больше не делай так… — произнесла она, сжав тонкие пальчики на подлокотниках кресла. — Не приходи.

И вновь этот ровный тон в голосе.

— Сможешь мне запретить? — насмешливо уточнил, и девушка на долю секунды потеряла самообладание, поджав губы.

Я неохотно поднялся с постели и неторопливо направился к ней, ступая босыми ногами.

— Не создавай иллюзию чего-то большего, Габриэль…

— Это не иллюзия, — перебил ее, смерив взглядом.

— Не играй со мной.

— Ты первая начала.

— Я не…

— Разве не ты тайком пробралась в мою академию? Не ты использовала меня? Вынудила стать изменником империи? Заставила ревновать?

— Ревновать? — изумленно переспросила она, пока ее бледная фарфоровая кожа на лице становилась румяной.

— Да. Ревновать, — твердо повторил, приближаясь к ней вплотную.

— Не понимаю, о чем…

— Ты все понимаешь, милая, — сдержанно ответил, нависая над ней.

И куда делась ее былая уверенность?

Взволнованный светлый взгляд забегал по моему лицу, периодически останавливаясь на губах.

Она затеяла опасную игру.

Так даже интересней!

Я возвышался над ней, опустив ладони на ее руки, сжимающие подлокотники кресла, тем самым зафиксировав ее на месте.

— Я уже сказал тебе: ты моя, — повторил, прекрасно помня каждое слово, произнесенное мной вчера. — Ты нужна мне. Только ты.

Губы напротив дрогнули, и я увидел в ее глазах промелькнувшее разочарование.

— То же самое ты говорил и им? — я нахмурился, и пальцы чуть крепче сжались на ее запястьях, вжимая в обивку.

Почему она не верит? Зачем вынуждает снова и снова это повторять?!

— Я никогда… и никому… не говорил этих слов, — вкрадчиво прорычал, сокращая расстояние между нашими лицами. — Те студентки лишь жалкая приманка, чтобы вызвать в тебе ревность, как ты во мне. Никто из них никогда не сможет сравниться с тобой. Только ты заставляешь меня испытывать чувства, от которых я теряю рассудок.

Она ошеломленно слушала, пока я не мог замолчать, наслаждаясь ее растерянным видом и горячим дыханием на моем лице.

— Если я сказал моя, значит моя. Смирись с этим! — подытожил, касаясь пальцами утонченного подбородка, борясь с желанием поцеловать крохотное родимое пятнышко в уголке ее рта.

Не знаю, что она испытывала в этот момент, но судя по ее приоткрытым губам и частому сердцебиению, это не было похоже на ненависть.

— Нет, — вдруг прошептала она, и я почувствовал, как внутри меня все обрывается, а следом вспыхивает гнев и ярость. — Я не стану с этим мириться. Просто потому, что не могу.

Я смотрел в ее глаза, едва сдерживая себя. Мана вскипала в венах, желая вырваться наружу и немедленно подчинить, усмирить, заполучить ее себе!

— Я живу в другом мире, принцесса… — перешел на шепот, опустив взгляд и едва касаясь ее губ своими. — В мире, где все решает сила и власть, а они у меня в избытке. Я позволил тебе общаться с марийцем, но легко пересмотрю это, если ты снова полезешь к нему обниматься!

— Значит, это твоих рук дело… — она чуть отстранилась и с невероятной досадой посмотрела мне в глаза. — Заставил его стать моим другом, вынудил следить за мной?

— Можно и так сказать.

Я обучал Аяна в тайне, взяв его в свои ученики, из-за превосходного потенциала и родовой маны. Он был марийским принцем и являлся очень важной фигурой для меня в будущем.

— Ненавижу тебя! — пылко произнесла она, пытаясь высвободить руки.

Сколько раз я это слышал?

Я упивался своим превосходством, глядя на то, как она пытается сдержать слезы.

В такие моменты она становилась еще прекраснее, более уязвимой, чувственной, настоящей.

— Ты хочешь ненавидеть меня, но не можешь.

— Нет. Я предпочла бы никогда не знать тебя!

— Ложь.

— Я знаю, что ты сделал, Габриэль! — неожиданно выпалила она. — Это навсегда останется между нами. Я никогда тебя не прощу!

Она говорила с такой болью и тоской в голосе, что я был вынужден отойти, поскольку меня едва не накрыло ее отчаяньем.

— О чем ты?

Она замолчала, и я напрягся, сжав кулаки.

— Скажи это, Роза. Скажи, что я сделал!

— Ты убил моего брата! — выкрикнула она, встав с кресла, и я замер, лишившись дара речи. — Ты отнял единственного любимого человека, который был для меня дороже жизни. Теперь у меня остались только родители, которых я никогда не увижу. И все из-за того, на что ты меня обрек!

Я смотрел на нее, словно видел впервые, не в силах представить, что она чувствовала все это время, находясь рядом со мной.

Ее боль, страдание и переживания показались невыносимыми.

Боже, как она вообще справлялась с этим?!

Я сделал шаг и порывисто сжал ее в своих объятиях, не в силах больше вынести этот взгляд.

— Прости меня, маленькая… — прошептал, вслушиваясь в ее рыдания, что потоком обрушились на мою грудь. — Прости за все, что тебе пришлось пережить из-за меня. Но я не убивал твоего брата.

24.