Подкидыш

Сестры-мирянки с трудом подняли гроб на дроги; они прямо-таки все взмокли от усилий. Странно, подумал Лука, их ведь по крайней мере человек восемь, а то и десять в гроб вцепилось? Да и повозка довольно низкая… И ему стало ясно, что гроб действительно весит гораздо больше, чем ему полагалось бы.

Дон Лукретили тем временем крепко взял его за плечо и шепнул на ухо:

— Приходи сегодня вечером в замок. Там мы сможем его открыть, если ты так уж на этом настаиваешь. Я помогу тебе, как и обещал.

Лука не ответил; он смотрел, как Фрейзе помогает сестрам установить гроб на повозке. Сперва он просто подпирал гроб плечом, слегка его подталкивая, а потом сам взобрался в повозку и, поместившись сбоку, старался поставить гроб поровнее. В руках у него был небольшой ломик.

— Не смей этот гроб трогать! — В один миг сестра Урсула тоже взобралась на дроги и обеими руками схватила Фрейзе за запястье. — Он освящен! Наш священник сам окропил его святой водой и благословил. Не смей касаться гроба нашей покойной сестры! Над ним курили ладан, его окропили святой водой, так пусть же она, бедняжка, покоится в мире!

Среди сестер-мирянок пролетел какой-то странный шепоток. Одна из них, глянув в решительное лицо Фрейзе, пытавшегося мягко отстранить цеплявшуюся за него сестру Урсулу, со всех ног бросилась в сторону часовни, где монахини молились за упокой их усопшей сестры.

— Слезай! — кричала сестра Урсула, ухватив Фрейзе за плечо. — Я тебе приказываю! Я не позволю тебе осквернить ее тело после смерти! Не позволю увидеть святой лик нашей бедняжки!

— Скажи своему слуге, чтобы он немедленно слез с повозки, — тихо, но настойчиво потребовал дон Лукретили, чуть наклоняясь к Луке. — Какие бы подозрения тебя ни терзали, будет только хуже, если сейчас здесь разразится скандал. Делу это не поможет, а несчастные монахини и без того достаточно настрадались. Впрочем, все мы сегодня пережили немало. Повторяю: мы с тобой все можем выяснить позже, в моей часовне. А сейчас позволь монахиням попрощаться с сестрой, и пусть этот гроб наконец увезут.

Тем времени из дверей часовни во двор высыпала целая толпа монахинь; лица их были бледны от гнева. Увидев, что Фрейзе с ломом в руках стоит на похоронных дрогах, сестры бегом бросились к нему.

— Фрейзе! — крикнул Лука, желая предупредить друга, и в эту минуту монахини окружили повозку, заглушив крик Луки своими пронзительными воплями, которые звучали нараспев, точно хор безумных фурий, стремящихся растерзать своего врага. — Фрейзе, оставь!

Но он опоздал. Фрейзе уже успел поддеть своим ломиком крышку гроба и приподнял ее в тот самый момент, когда монахини, подбежавшие первыми, принялись стаскивать его с повозки. Крышка с жутким скрежетом приподнялась, взвизгнули накрепко забитые гвозди, и Фрейзе, без особого энтузиазма отодвинув в сторону одну из разъяренных, но весьма хрупких женщин, с победоносным видом кивнул Луке и сказал:

— Все в точности как ты и думал.

Первые из подбежавших монахинь тут же шарахнулись прочь от раскрытого гроба, шепотом рассказывая остальным о том, что успели увидеть. Другие, подойдя ближе, заставляли себя остановиться, чтобы не налететь на своих сестер, и кто-то в задних рядах, не выдержав страшного напряжения, повисшего над двором, и ничего не понимая, стал громко и растерянно спрашивать сквозь рыдания:

— Боже мой, что там еще может быть? Что же нам теперь делать, подскажи, Пресвятая Богородица?

Лука, решительно раздвинув монахинь, влез на повозку и встал рядом с Фрейзе. Потом заглянул в открытый гроб и чуть не ослеп от увиденного. Мертвая монахиня была вся обложена мешочками с золотом! Один из них, видно, прохудился, и тело покойницы так обильно покрыла золотая пыль, что она стала похожа на мумию египетского фараона. Позлащенным казалось не только тело покойной, но и внутренность ее гроба; пыль вызолотила лицо монахини, и даже медяки, прикрывавшие ее страшные распахнутые глаза, сияли теперь, как золотые. Золотые брызги сверкали в ее апостольнике, превращая монашеское одеяние в королевский наряд. Это был не труп, а какая-то жутковатая позолоченная икона, способная составить славу любому византийскому храму.

— Это все они, ведьмы! Это их рук дело! — вскричала сестра Урсула. — Это они положили украденное сокровище в гроб к своей жертве!

Лука только головой покачал, слушая, как она в последний раз пытается оправдаться и свалить вину на других. Его юное лицо было мрачно, когда он сказал, обращаясь одновременно и к ней, и к дону Лукретили: