Подкидыш

— Кому нужна? От нее даже дети разбежались! Наташка — дважды мать. А этой змее своих ребят не показала. Звонит раз в год, хотя живут в одном городе. И Павел не балует приходами.

— Он разве не ходит в море? — удивился Николай.

— Плавает. Но когда вертается, к своей семье спешит. Арпик перед другим уходом навещает. Называет навигацией свою работу. Ох и гадкая она у него!

— Кто? — не понял Николай.

— Навигация. Работа его!

— Ты откуда знаешь?

— Не без телевизора живем. Увидали, как их в море прихватило. Поморозило все нутро каждому. Это обледенение получилось! Все ихние провода обросли льдом. Из паутиночьих — в канатные обратились. Чуть ихний пароход на дно не потянули. От тяжести. А пароход льдом обнесло со всех сторон. В ем три веса получилось. Хорошо, спасатели успели. Но не от погибели сберечь, Павлуха, видать, в рубахе родился. Ему повезло…

— У него есть дети?

— То как же! Дурное дело — не хитрое…

— А жену его видела?

— Всех в телевизоре показали, как встречали их из навигации. Жена его красивая! Дети уже учатся. На своих ногах.

— Ольга! Что же Павла не навестила? Ведь он племянник твой!

— А почему он про нас позабыл? Иль гнушается деревенщиной? Так мы и не набиваемся! В закрытую душу ни слезами, ни кулаком не допросишься. Да и к чему. Мы с тобой скоро уйдем. А дети сами по себе жить станут. Силой их не заставишь родниться. Коль тепла нет в сердце, уши к словам и мольбам глухие. Это уже по своей корявой судьбине поняла. Да и тебе чего лишнее говорить? Где наши братья и сестры? Нету их! А ить живые. И мы еще дышим. Уже на ладан. Но ведь не нужны друг другу. Никто! Никому! — уронила стылую слезу на дорогу.

В Красноярской прокуратуре перед Николаем Калягиным извинились за недоразуменье.

— Выловили мы банду мародеров, орудовавших на кладбище. Они уже после вашего осужденья пять могил обворовали. Пришлось с засадой их брать. Дежурство было. Двенадцать человек взяли. Там трое бомжей пристроились. Они-то и сознались, как подкинули золото, чтобы отвести от себя подозренье и вам отомстить за избиение. Когда-то вы их поймали. Гроб они украли. Надо было не отпускать их, а нам сдать. Глядишь, самому не пришлось бы сидеть ни за что.

— Ну, а вы для чего имеетесь? — не сдержался Калягин.

— Вы не вправе нас упрекать. На вас вся бригада ополчилась. Они с вами много лет работали. Мы и поверили мненью целого коллектива. Что ж тут удивительного? Да только ошиблись.

— Мне эта ошибка десяти лет жизни стоила! Как их верну? — возмутился Калягин.

— А следователю пришлось поплатиться работой! Уволили. Да еще с позором!

— Мне от этого теплее не стало!

— Что я могу ответить? За чужие ошибки ответственности не несу. Ваша организация — не государственная. Артель — кооперативная. Вот получите документы, идите и говорите с ними о компенсации. Только вряд ли получится.

— Не они отправили меня в зону!

— И не я! Я вас вообще впервые вижу!

— Выходит, меня можно наказывать за преступленье, какого я не совершал. А виновных в беззаконии — нет?

— Следователь наказан. Уволен. Судья, который вынес приговор вам, давно умер! С кого спрашивать? Это если я за свои беды с вас спрошу! То же самое получится..

Но Калягин не отступил. Побывал в милиции, у председателя суда, написал жалобу в Верховный Суд. И через два месяца получил компенсацию. Конечно, не столько, сколько полагалось, много меньше, но все ж успокоился. И решил навестить бюро ритуальных услуг.

— В кладбищенской бригаде, говоришь, работал? — уставился на Николая директор. И, выслушав сбивчивый рассказ Калягина, потер лоб, припоминая: — Что-то когда-то слышал. И что теперь?

— Мужики меня на следствии и на суде забрызгали. Я по их вине десять лет потерял. Хочу компенсацию получить.

— С кого? — сдавил директор кулаки в гири.

— С мужиков! За лажу!

— Это дело твое! Сколько хочешь! — разжал руки, глаза потеряли свинцовый оттенок, снова ожили.

— Они работают? Все?

— А черт их знает? Я на погосте не бываю! Рановато мне покуда!

— Бригадиром, как и тогда, Борис Петрович?

— Нет! Там другой! Борис у нас давно не работает. Он вообще уехал из Красноярска, когда у него умерла мать. Из прежних, уж и не знаю, остался ли кто-нибудь или нет?

Калягин поехал на кладбище, уже ни на что не надеясь. За прошедшие годы оно так выросло, изменилось, что Николай не узнавал его. И решил обратиться к сторожу.

— Мужики? Они вон там, в левом крыле. На спуске могилы копают. Заказ большой получили. Сразу на пять могил. Слыхал? Дом сгорел. Вся семья на тот свет… А у тебя кого не стало? — спросил, сочувствуя заранее. — Как это самого себя? — попятился сторож к дому. Николай рассказал ему вкратце, что с ним произошло.

— Ну и не повезло тебе! — почесал в затылке задумчиво. И взялся проводить Николая к могильщикам. Ему было интересно увидеть, чем закончится эта встреча? А потому трусил впереди молча, не решаясь загадывать.

— Эй, мужики! К вам привел! — позвал сторож людей, копавших могилы.

Кто-то выскочил, навстречу Николаю пошел. Подойдя, подал руку:

— Не обессудь, отец! Сегодня заказ не возьму! Завтра! Подождет твой покойник. У меня сегодня — завал!