На словах Пасифая пояснила нам, что как раз в огороженном дворике у фасада производятся обряды посвящения игроков тавромахии. Её саму посвящали в точно таком же в её родной Алларии. Ну, там оно меньше, поскольку меньше сам городок, и команда игроков у него только одна, не считая запасных, но по сути всё то же самое. Внутри перед статуей божества хранится священная бронзовая двойная секира — не малая бутафорская для церемоний, а настоящая, которой совершаются жертвоприношения. Если бык в игре не убивает никого, и вся команда успешно совершает прыжки между его рогов, в жертву приносят его — во дворе и вот этой самой секирой. Если гибнет кто-то из игроков, тогда считается, что он и есть та жертва, которую божество выбрало само. Но когда я спросил, что бывает в случаях тяжёлых ранений, когда непонятно, выживет человек или нет, она замялась и опустила глаза, пробормотав что-то насчёт священного жребия и всем своим видом демонстрируя нежелание делиться подробностями. Именно нежелание, поскольку о тайнах религии она так и говорила, что это — тайна. Умному, как говорится, достаточно…
Дав ей снова немного поостыть, мы спросили её, что кроме благочестия толкает пацанов и шмакодявок её народа на такой опасный способ служения богам. Поморщилась, но признала, что конечно, не в одном только стремлении послужить богам тут дело. Даже не в самом по себе почёте и уважении, которым окружена молодёжь, рискующая жизнью на игровых площадках. Хотя и они, конечно, немаловажны для подростков. Мы с Хренио переглянулись и ухмыльнулись — ага, понять можно. Редко кто из современной испанской пацанвы не мечтает в сопливом детстве заделаться знаменитым тореро, и не все к моменту выбора реального жизненного пути одумываются и берутся за ум. Я ведь упоминал, как в самом начале нам здорово помогли наши навыки работы с длинным клинком? В прежней жизни ни я не стал крутым фехтовальщиком-саблистом, ни он звездой корриды, но навык ведь не пропьёшь. Я смог подучить его и остальных сабельным ударам и защитам, он нам поставил точный укол остриём клинка, и это нам пригодилось неоднократно. Но это у нас, где и спортсмен, и тореадор могут стать популярными профессионалами своего дела на многие годы, если уж выбились в основняки. У критян с их прыжками через быка карьера прыгуна длится год, и не каждый проживёт ещё и его, и мало кто из проживших согласен на второй, хоть это и удвоенный почёт. Большинству игроков и одинарного достаточно, а профессионалом в этом деле может быть только балаганщик, отсеявшийся ещё на стадии ученика и презираемый и настоящими прыгунами, и знатоками настоящей тавромахии.
Для критской молодёжи важно другое. Во всех же традиционных социумах для детей брачных партнёров выбирают родоки, и социум коренных критян тоже исключения в этом вопросе не составляет. Разница с греками только в том, что у тех отцы решают, жён не спрашивая, а у критян в принятии решения участвуют и матери. Но детям от этого мало толку, потому как их мнение никого не интересует. Кого выбрали за тебя родоки, с чьими родоками сговорились, с тем и изволь образовать новую ячейку традиционного социума. Бывают и редкие исключения, когда решение принимается родоками, но по выбору самих детей, и на таких родоков общество смотрит как на больших оригиналов. И только бычьи прыгуны, честно отбывшие свой год смертельного риска на игровой площадке и уже этим доказавшие свою угодность богам, вправе сделать собственный выбор, не выпрашивая у старших снисхождения. Нередко, выдержав год тавромахии, объявляют о своём выборе и образуют семейную пару парень и девчонка из одной команды или из параллельных, если их несколько, и родоки могут лишь ворчать, если им не нравится выбор детей. Бывает так, что парень выбирает невесту не из прыгуний, но если он из прыгунов, вероятность отказа ему невелика. А девка из прыгуний запросто отказывает неугодному ей жениху, о чём не может и помыслить её сверстница не из прыгуний. Ценой смертельного риска в течение года молодёжь добивается для себя свободы выбора.