Поддай пару

Юноша воодушевился и быстрым шагом направился навстречу своему будущему, которое наверняка состояло из ненормированного графика и тяжелого труда в тесноте и духоте, но главное, из неограниченного количества поездок на самом чудесном изобретении века.

— А я маляр, — сообщил следующий человек в очереди к Билли.

— Чудненько! И ты уверен, что не хочешь стать машинистом?

— Да нет. Я всегда хорошо рисовал, и я думаю, паровозам нужна краска.

— Отлично! — сказал Билли. — Ты нанят. Следующий!

Билли оторвал взгляд от бумаг и увидел, что над ним нависла угловатая фигура молодого тролля.

— Мне сказали, есть работа с лопатой и тоннами угля. Я могу, — сказал тролль и добавил с надеждой: — Пожалуйста.

— Кочегаром? — уточнил Билли. — Да уж, ты немного великоват для кабины машиниста, но вообще ты нам пригодишься, не сомневайся. Распишись здесь.

Стол затрясся, когда тролль вдавил большой палец в анкету и сломал планшет.

— Для тролля — неплохой результат… — вырвалось у Билли. — Извини.

— Ета, ничего страшного. Мне все енто говорят.

Тролль с громким топотом ушел в направлении угольного склада, а его место за столом Билли заняла модно одетая молодая женщина с властным лицом.

— Я считаю, железной дороге понадобится переводчик. Я знаю все языки и диалекты на Диске, — сказала она твердым голосом, но в ее глазах горело воодушевление, когда она смотрела на Железную Ласточку и остальные паровозы. Билли сразу понял, что она покорена. Еще он знал, что переводчиков не было в списке вакансий, поэтому он отправил ее к сэру Гарри, а сам вернулся к найму стрелочников, молоточников и других рабочих. И очередь снова задвигалась. Казалось, никто не хотел оставаться в стороне от железной дороги.

Мокрист подпрыгивал в седле глиняной лошади, которая везла его обратно в Анк-Морпорк, и ему казалось, что он целую вечность провел в переговорах с землевладельцами, которые требовали сумасшедших денег за то, что совершенно очевидно пошло бы на пользу региону. На этот раз путь лежал в Щеботан, до которого было раз в восемь дальше, чем до Сто Лата. А когда Мокрист не вел переговоров с землевладельцами, он вел переговоры с землемерами, которые были хоть и не жадными, зато невыносимо скрупулезными. Они отвергали варианты маршрутов как слишком крутые, слишком болотистые, слишком пересушенные, слишком подверженные затоплениям, а один участок вовсе оказался заполонен зомби. Получившийся маршрут мог сойти за след змеи, ползущей по ландшафту от одного подходящего участка земли до другого. И все хотели, чтобы железная дорога пролегала неподалеку, но, пожалуйста, только так, чтобы шум и запахи не мешали.

Вот такими были Равнины Сто в двух словах — точнее, в ста, если уж на то пошло. Люди хотели получить все преимущества парового прогресса и не соглашались на издержки. И ни один город на Равнинах не хотел, чтобы Большому Койхрену досталось больше, чем он заслуживал.

Требовалось вмешательство политического гения Витинари, чтобы расставить все по своим местам и напомнить, что строительство железной дороги, конечно, началось в Анк-Морпорке, но если другие города хотели воспользоваться ее плодами — что ж, пожалуйста, это будет в некотором смысле и их дорога, ведь там, где есть прямой рейс, должен быть и обратный.

Политика? Витинари обожал это. Тут он чувствовал себя как рыба в воде. И, разумеется, патриций никогда не выходил из себя, он просто демонстрировал миру проверенный временем облик справедливого слуги закона, решая вопросы задешево и без лишнего шума. Он давно научился мастерски пользоваться улыбкой при проведении сложных переговоров. И улыбка лорда Витинари была улыбкой человека, который знает то, что его собеседникам еще только предстоит узнать, а именно: какими бы умными они ни были, их трусы, образно выражаясь, уже спущены по самые лодыжки, и голые задницы выставлены на всеобщее обозрение.

Рейс от Анк-Морпорка до Сто Лата стал регулярным, и все теперь было налажено. Мокрист придумал слоган: «Не нужно жить в Анк-Морпорке, чтобы работать в Анк-Морпорке». Становилась все востребованнее недвижимость в Сто Лате. Мысль об уютном уголке в деревенской местности, вдали от городской суеты, при наличии удобного транспорта от Анк-Морпорка вдруг стала выглядеть весьма привлекательной.

Многочасовые скачки на глиняной лошади благотворно сказывались на способности Мокриста творчески мыслить. Его сознание поглощал мир перспективных паровых двигателей, и мысль работала, как хомячок, который не на шутку соревновался со своим колесом. Очередной синапс взорвался в его голове. Поезда — это только начало! Он понимал, что железные дороги сейчас представляют собой нечто вроде эфира, они обволакивают сразу весь мир. Идея фикс, как сказали бы в Щеботане.