Подари мне надежду

– Убирайтесь вон из нашего дома! – раздавшийся тихий голос женщины, появившейся на пороге комнаты, заставил резко повернуть головы и мужчину, и его оппонентку. – И никогда больше сюда не приходите, – Урбенина держалась рукой за стену и едва сдерживала рвущиеся наружу слёзы.

– Я и не собираюсь ни минуты больше здесь оставаться, – Полонская резко поднялась на ноги, и слегка оттолкнув, застывшего на месте Урбенина, пошла на выход из комнаты.

Владимир Егорович подошёл ближе к жене и, обняв её за плечи, прижал к себе, чувствуя, как её слезы прорвали хрупкую преграду и хлынули потоком по её щекам. Он крепко удерживал её в своих руках и пытался успокоить, тихо проговаривая ей на ухо слова утешения, и крепко прижимая к себе.

– Господи, Володя, почему люди такие жестокие? – Урбенина опустилась на диван и, достав носовой платок из кармана фартука, прижала его к своим губам, продолжая плакать.

– Потому что у этих людей больше нет души. Они пекутся только о своём благополучии.

– И что теперь будем делать?

– Я знаю, что я сделаю.

– Володя, что ты задумал? – Урбенина схватила его за руку, крепко сжимая его пальцы.

– Я больше не намерен выслушивать подобное, и раз жизненный удел нашей дочери быть одной, то лучше пусть будет одна, чем я буду глотать подобные обвинения в свой адрес.

Валентина Александровна закрыла лицо руками и снова заплакала, а Урбенин резко поднялся на ноги и покинул комнату.

****

Ростислав остановил машину у подъезда Маши и, повернув голову, посмотрел на неё с улыбкой.

Она прижимала к себе букет белых роз и маленькую подушечку в виде свернувшегося в калачик пушистого кота, которую он подарил ей.

– Слава, я пойду. Поздно уже.

– Тебе понравился ужин?

– Да, только если ты будешь кормить меня так сытно и так много, то очень скоро я превращусь в сдобную булочку.

– А знаешь, неплохая идея. Ты будешь такая сладкая и аппетитная, – он улыбнулся и коснулся губами кончика её носа.

Маша улыбнулась и прижалась лицом к его плечу.

– Я буду скучать по тебе.

Ростислав задумчиво смотрел перед собой и нежно гладил её по волосам.

– Я тоже очень буду скучать по тебе. Созвонимся перед сном и поговорим. Ты не против?

– Конечно, нет.

– Ну, пойдём, а то твой папа устроит мне взбучку, – Ростислав покинул машину и, открыв двери, помог Маше выйти на улицу, и вместе с нею медленно зашёл в подъезд.

Они не спеша поднимались на пятый этаж и на каждом из пяти останавливались, пытаясь задержать время и ещё хоть немного побыть вместе. На лестничном пролёте пятого этажа Ростислав снова остановил её и, притянув к себе, нежно коснулся её губ своими, и слегка отстранившись, пристально всмотрелся в её глаза.

– Ну, иди. Дальше я не буду подниматься. Завтра я заеду за тобой утром в семь.

– Хорошо, – она прижалась к нему, чтобы ещё хоть немножко побыть рядом, почувствовать тепло его кожи и ощутить прикосновение его рук.

– Надеюсь, не помешал? – раздался громкий голос Урбенина.

Маша с Ростиславом обернулись и, заметив Владимира Егоровича на пороге квартиры, улыбнулись.

– Папочка, прости, я не позвонила. Мы немного задержались в кафе.

– Мария, иди домой.

– Папа, что-то случилось?

– Я что, должен сто раз повторять? – сорвался на крик Урбенин.

Полонский взял ее за руку, и помог ей подняться по лестнице до квартиры, и когда она скрылась за дверью, Ростислав остановился напротив Урбенина и пристально посмотрел в его глаза.

– Владимир Егорович, что-то случилось? У вас проблемы?

– У меня большая проблема, олигарх. Это ты!

– Я вас не понимаю.

– Не понимаешь? Знаешь, я растил свою дочь всю жизнь в строгости и пытался сделать из неё настоящего человека, и дать ей всё только самое лучшее. Она умна, начитана, играет на фортепиано, но сегодня я узнал, что оказывается, моя дочь недостаточно хороша для тебя. Так вот я хочу тебе сказать, что это ты недостоин моей дочери.

– Что на вас нашло? Я что, в чём-то виноват перед вами или Машей?

– Если бы ты был виноват, то я бы не вёл с тобой эти задушевные разговоры, а уже спустил бы тебя с лестницы. А теперь, слушай моё решение, олигарх. Чтобы я больше никогда тебя не видел рядом с моей дочерью. Раз она недостаточно хороша для тебя, ищи себе ровню среди своих достойных женщин. Потому что я не намерен выслушивать бред о том, что подкладываю свою дочь в постель к богатым мужикам.

– Что это за бред? Какая постель? Вы что полагаете, что я…

– Я не, полагаю. Мне наплевать на тебя, твои деньги и твоё аристократическое семейство. К твоему сведению, Урбенины никогда не были в прошлом простыми крестьянами, в отличие от вас, купивших своё высокопоставленное благородство в настоящем, и кричащих о нём на весь свет. Пусть по сравнению с тобой я нищ и дом мой, опять же благодаря тебе и тебе подобным, теперь больше похож на помойку, но душа моя, в отличие от тебя и твоей матери, останется чистой и не загаженной.

– Что? У вас была моя мать?

– Была, и поведала мне, что она тебя видит, как минимум в паре с королевой испанской. А теперь, проваливай из моего дома, и чтобы я больше тебя здесь не видел.