Подари мне белые сны

— А то крыло занимает другая организация, — Фима, глядя бесстыжими глазами мимо застывшей в недоумении Марты, зашагал дальше, — они скоро отсюда съедут, как я слышал. Здание-то ведь райкомовское.

Дама удовлетворенно кивнула и в ту же секунду, начисто забыв и о Марте, и о конторе, величественно направилась вслед за учтивым водителем.

На следующий день Марта узнала, что на место уборщицы райкома взяли хорошенькую девицу, оказавшуюся (совершенно случайно!) племянницей Фимы.

Когда через полгода контору выселили-таки из особняка, Марта уже успела закончить курсы машинисток и устроиться секретаршей к директору швейной фабрики. Еще через полгода она превратилась из Марты в Марту Феоктистовну, ассистентку и, по совместительству, любовницу директора фабрики, который поставил ее вскоре во главе ателье и внезапно скончался. У Марты обнаружился талант к кройке и шитью, что принесло ей славу портнихи, очередь заказчиков и довольно большие по тем временам деньги и возможности.

Обидное недоразумение с Фимой она вспоминала лишь изредка, обида давно поблекла, лицо хитроглазого водителя постепенно стиралось из памяти, вытесняемое более полезными вещами. Осталось от того происшествия лишь недоверие к мужчинам да стремление к независимости любой ценой.

Замуж она все же вышла, чтобы «как у всех», но в душе всегда знала — муж ей нужен лишь для статуса. Дела в ателье процветали, Марта Гурова стала уважаемой дамой, имела все, о чем только мечтала, и превратилась из незаметной мышки в уверенную, властную женщину.

Было время, когда она пожалела о замужестве, когда вдруг усомнилась в своем неверии в любовь, когда встретила человека, который показал ей другой мир, другие отношения, но… Не сложилось. Промелькнуло, как комета на ночном небе, и исчезло, оставив… Ах, впрочем, зачем об этом…

Когда у Марты родился сын, она восприняла это известие весьма спокойно. Сначала огорчилась, что не девочка, но потом решила, что и мальчишку можно вырастить с умом, только надо не давать мужу вмешиваться в воспитание, дабы не портил ребенка своими идиотскими мужскими принципами.

Она устало лежала на родовой кровати и думала о том, что во всем этом по-настоящему радует, в общем-то, только одно — наконец закончились эти бесконечные родовые муки, скрутившие ее до беспамятства. А во всем остальном появление орущего младенца с остатками белой смазки на голове и тельце ничего хорошего, кроме дополнительных проблем, не сулило. Бессонные ночи, разрывание между работой и домом, придется няньку нанимать, чтобы не бросать любимую работу. Да где еще найти нормальную, чтобы дом не обчистила, тоже вопрос. Сидеть с сыном Марта не собиралась. Как только придет в себя — сразу обратно на работу. Доверять управление крупным ателье мод помощникам она не собиралась. Все развалят, напортачат, потом не восстановишь. У нее были такие клиенты, что даже малейшая ошибка могла стоить всей репутации. Жены и любовницы всей верхушки обшивались у нее, да и их мужья иногда тоже заглядывали. Даже муж, работавший у нее в ателье бухгалтером, не вызывал полного доверия — он мог только помогать, но не управлять.

Марта привыкла держать все под контролем и обожала свою работу. Но к сорока годам она поняла, что часики тикают и если она не родит ребенка сейчас, то уже не родит никогда. А ребенок вроде как нужен — так принято, у всех есть дети, и у нее должен быть. Усыновлять чужого с неизвестными генами она не собиралась, поэтому, рассчитав с помощью врачей все вплоть до дня зачатия, она забеременела, и вот результат — сын. Муж радовался до слез. Он уже и не верил, что жена когда-нибудь согласится завести ребенка. Сколько он ее знал, она работала двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Он и не заикался о ребенке, боясь обрушить на себя гнев супруги. Но чудо свершилось — на свет появился-таки наследный принц — Александр Владимирович Гуров. Уже в первые дни после рождения он напоминал херувимчика с итальянских фресок. Большие голубые глаза, белоснежная кожа с нежной сеточкой розовых сосудов, пухлый розовый ротик, жадно причмокивающий у маминой груди.

Марта смотрела, как младенец жадно захватывает сосок, и думала о том, как же сильно он зависит от нее. Мысль эта грела и отталкивала одновременно. Приятно было, что маленькое существо настолько всецело принадлежит тебе, зависит от тебя, что даже полчаса не может просуществовать без твоего участия, но неприятно было то, что такая беззаветная привязанность будет требовать такой же и от нее, а это в ее планы не входило.

— Грудь я перевяжу, — безапелляционно заявила Марта Феоктистовна вскоре после выписки из роддома. — Скоро наймем няню, детская молочная кухня — под боком, так и выкормим. Все равно не смогу все время его кормить, мне скоро на работу выходить.