Подари мне белые сны

Уборщица Наташа неожиданно получила повышение — бывший секретарь райкома, перешедший работать еще выше, забрал ее с собой в качестве секретарши. Наташе дружно перемыли косточки, позавидовали, напредсказывали как падение, так и последующие высоты, но главное было все же не это. Чтобы там ни было, главным оставалось одно — появилась вакансия. И кто бы спорил, что работать в райкоме куда более перспективно, чем в конторе, которую вот-вот выселят из особняка.

— Эх, твое это место, Марта, твое! — шептала ей в углу коридора Тома, прижав к стеночке своими необъятными формами. — Ваших-то отсюда скоро вытурят, сама понимаешь, и кто знает, вдруг их объединят с кем-нибудь, и останешься ты без работы. Надобно тебе постараться сюда пробиться.

— Так… это… как я пробьюсь-то? Они что, меня спросят, когда брать замену будут?

— А ты с Фимой, с Фимой нашим поговори, он у нас все знает, все ходы-выходы. И начальницу новую кто будет возить? То-то, — многозначительно покачала головой Тома. — Он вхож к ней будет, понимаешь? Вот и подмажься к нему, уломай помочь тебе. Понимаешь?

Марта мучительно переваривала информацию, силясь придумать, как можно попасть на заветное место. В свои тридцать лет Марта выглядела не так уж плохо. Притом что постоянная усталость от жизни и неизменный вопрос в голове, как прокормить себя и старенькую бабушку в придачу, сказались на ее лице ранними морщинками вокруг глаз и опущенными уголками губ, общий вид скромной пигалицы делал ее похожей на вечно испуганную девчонку, скрадывая возраст. Был у нее когда-то горячо любимый мужчина, которому любовь, однако, не помешала исчезнуть из ее жизни через два года совместной жизни — как только выяснилось, что прописывать она его к себе без регистрации брака не будет. Исчез он бесследно, уехал на заработки, да так и пропал. Злые языки поговаривали, что заработки эти находились в соседнем районе на квартире немолодой крашеной блондинки, заведующей гастрономом в самом центре города, но Марте разбираться, где правда, было недосуг. Работать надо было, а не на мужиков надеяться.

Фиму она подловила на обеденном перерыве. Хитроглазый шофер, принадлежавший к категории всегда-выходящих-сухими-из-воды, считался главным среди постоянных обитателей. С ним советовались, его слушались, к нему несли все сплетни и от него же получали новости сверху.

— И как, ты думаешь, я смогу тебя туда устроить? — спокойно спросил он Марту в ответ на ее несмелую просьбу.

Она покраснела, нервно затеребила клеенку на обеденном столе. Подлила Фиме горячего чаю, пододвинула сахарницу с отколупанной эмалью на крышке.

— Я тут… я тут подумала…

— Ну?

Фима напыжился от осознания собственной важности в возникшем вопросе, животик его вздымался под рубашкой, приподнимая сложенные на нем пухлые руки. Он погладил привычным движением золотистые усы, откашлялся.

— Что придумала, давай выкладывай.

— Фима, миленький, ты же знаешь, как мне эта работа нужна, ты же знаешь, что наших выселяют, я могу без работы оказаться, и податься некуда, да еще бабушка, и помочь больше некому.

Она тараторила, выливая ушат своих проблем на голову снисходительного Фимы, не осмеливаясь выложить самое главное.

— Да знаю я, знаю, Марта, ну что ты, — он похлопал ее по плечу, предотвращая слезы, уже звучавшие в голосе, — успокойся, рад я тебе помочь, только вот не знаю как.

— А я придумала кое-что, ты только… только выслушай меня и не смейся, хорошо?

Заручившись одобрительным кивком, она продолжала, понизив голос. Хотя кухня для обслуживающего персонала находилась далеко от тех комнат, где располагались другие работники, все же надо было быть поосторожней.

— Новая начальница приедет, так? А мы ей как-нибудь бумагу подсунем, где будет сказано, что я, такая-то, работаю в этом здании десять лет, рекомендована на вакансию уборщицы. Иначе она обо мне никогда не узнает даже.

— И что ты думаешь? Она прямо так сразу и возьмет тебя? Вот увидит эту писанину и побежит тебя оформлять?

— Нет, — покраснела Марта, — ну если ей эту бумагу на видное место на стол положить, да еще и ты рядом будешь, она, может, тебя спросит об этом, ты и порекомендуешь, скажешь, мол, хорошая работница, берите, не пожалеете. Фима, ну что тебе стоит-то, а? Всего делов-то — подсунуть бумажку на стол да словечко замолвить?

— Да ты что? Подставить меня решила? Сама работу теряешь и меня хочешь без места оставить?

— Фима, миленький, ну пожалуйста ну, помоги, ты ведь можешь, никто, кроме тебя, не сможет.

Марта умоляла. Она пододвинулась к нему поближе, стыдливо приглаживая коричневую «в рубчик» юбку на коленях. Фима исподволь оглядел ее, положил невзначай руку на оголившееся колено, но продолжал сопротивляться:

— Да я бы рад, Марта, но я так рисковать не могу, да и зачем мне?

— А знаешь, Фим, а я дома капустки насолила, — выпалила она, — целое ведро. Соседи заказывают, знают, что я мастерица.

Фима молчал.

— Может, зайдешь сегодня, попробуешь?

— И водочка есть?

— Купим по дороге, отчего же нет, — радостно согласилась она.

— Ну, может, и зайду.