Под знаменем Врангеля: заметки бывшего военного прокурора

Только порции больных Шли в нутро сударок их,

Только тратя для потехи Спирт казенный из аптеки И дареное вино...

Так уж там заведено!

На почве недостатка женщин возникали скандалы, доходившие до разбирательства командира корпуса. Так, один зауряд-врач, или, как их звали, «навряд-врач», по фамилии Яновский, съездив в Константинополь за медикаментами, по возвращении не нашел своего семейного очага. В его отсутствие его супруга вышла за другого самым настоящим церковным браком.

Оскорбленный в лучших чувствах, эскулап подал по начальству рапорт, требуя наказания дерзкой изменницы. Произвели дознание, которое выяснило, что Яновский не был женат, а только сожительствовал с женщиной, которая теперь обзавелась настоящим мужем. Ген. Абрамов арестовал его на 5 суток за «ложное именование в официальной бумаге посторонней женщины своей законной супругой».

Случалось, что свадьбы справляли на паях. В один день венчались две-три пары и ради экономии брачное пиршество устраивали сообща. Все эти лемносские браки оказались весьма непрочными.

Скучно и серо текла монотонная жизнь на острове. Только Пасха внесла некоторое оживление, тем более, что к этому дню выдали по лишней лире. Донской атаман, который ни разу не навестил своих лемносских подданных, прислал к Пасхе две бочки спирту, чтобы подогреть и оживить их любовь к своему выборному вождю. Ген. Абрамов, такой же убежденный враг алкоголя, как и большевиков, приказал, к великому неудовольствию казаков, одну бочку вернуть назад в Константинополь, а другую передать в распоряжение корпусного врача для медицинских надобностей. Спустя месяца два корпусный врач Говоров, брат начальника штаба, продавал этот спирт, обращая деньги на неизвестную надобность.

Вечером, в страстную пятницу, мы имели удовольствие наблюдать религиозные обычаи греков. Французы в эти священные дни разрешили нам беспрепятственно ходить по городишку Мудросу, куда в обычное время нам преграждал дорогу чернокожий караул.

«Погребение Христа» у греков самый торжественный обряд, даже важнее пасхальной заутрени. Поэтому в пятницу вечером все мудросское население стеклось в церковь. Высокий сундук, на котором лежала плащаница, сверху прикрывался еще деревянным навесом, так что все это, вместе взятое, представляло довольно громоздкое сооружение. Васильки, зелень и бумажные флажки всех наций, какие у нас в прежнее время развешивали на рождественских елках, украшали греческую плащаницу.

В храмах православного востока и помину нет о русском благолепии. Здешние священники во время богослужения нередко хохочут, ругаются с дьяконами, сыплют подзатыльники прислужникам. Публика сплошь и рядом стоит в шапках, спиной к иконам, шумит, галдит, закуривает от лампадок.

Так было и на этот раз. Торжественный обряд «погребения Христа» носил характер какого-то «комедийного действа». Когда плащаницу, вместе с сундуком и навесом, понесли вокруг городка, дети начали в храме игры, без всякого стеснения заходя в алтарь через «царские» врата и обегая престол, женщины уселись на амвон и засудачили, а один почтенный старичок начал забавляться тем, что ловил молоденькую учительницу Клеопатру и каждый раз, поймав ее, пощипывал за щечку или подбородок.

Когда крестный ход вернулся к храму и плащаницу занесли в притвор, публика, стоявшая снаружи, бросилась к ней, стараясь сорвать с нее цветы и зелень, которые, по местному поверью, теперь имеют волшебную силу. Произошла невообразимая свалка. Плащаница полетела, пологом разбило стекло в двери. 12 тщедушных, плюгавых городовых ринулись отгонять народ от злосчастной реликвии, которую, наконец, с шумом втащили в церковь. Но здесь ее яростно атаковали те, которые не ходили кругом города. Подогреваемые религиозным пылом, они бесстрашно шли на приступ и сбивали с ног полицию. Городовые, разгорячившись, с руганью, начали лупить кого придется. Я в ужасе прижался к колонне; мои офицеры залезли на митрополичье место[56]. Мимо моего носа то и дело мелькали кулаки. Священные завывания, конечно, прекратились; их заменили стоны и звериный рев. Священники, тоже помятые в общей свалке, кое-как пробрались в алтарь, закурили папиросы и с олимпийским спокойствием ждали, когда кончится кутерьма.

В результате этого торжественного обычая многие городские обыватели в «праздников праздник» ходили с перевязанными щеками.

Уж очень усердно у вас погребают Христа! Ко дню его воскресения почти полгорода ходят с фонарями, - говорили мы тем грекам-торговцам, которые кое-как понимали по-русски или по-французски.

Нынче еще обошлось благополучно, - отвечали они. - В другие года бывает хуже. Местное население смотрит на эту традиционную свалку в церкви как на забаву, как на спорт, как на узаконенное состязание в физической борьбе с полицейскими.