— Ой-ой-ой! Сразу же бросилась защищать любимого брата! — Гай тихо рассмеялся под испепеляющим взглядом Парвы. — Да и какая там ноша на него свалилась? Это меня гоняют туда-сюда не пойми зачем, а от него вообще никто ничего не хочет после испытания Сатурна.
— Отсутствие ноши тяготит сильного в той же мере, в какой наличие ноши тяготит слабого.
— И опять же повторюсь: non omnis cogitatio attentione digna est. Финики были вкусные, компания — интересная, пойду спать. Мне нехорошо в последнее время, но где та сестра, которой было бы не всё равно?
— Иди маме пожалуйся, Бифронтис, — хмыкнула Парва, раскрывая книгу, — только она в целом мире обязана любить тебя.
— Чтобы ты от книжной пыли до свадьбы не прочихалась.
— Чтоб ты обгадился.
— Как раз хотел заглянуть в латрину! Вале.
Часть 2
Совсем рано, после завтрака, ещё чувствуя во рту отвратительный привкус поски, Гай вышел на порог и стал рассматривать процессию, готовящуюся к отбытию. Лакон с охраной и несколькими адъюторами поедет верхом, но ещё за ним отправится караван, гружённый частью местной обстановки, всё же каменоломня Пирокластикуса это не то место, где сможет удобно разместиться нобиль.
Кроме Лакона в дорогу собрался и Аврелий, его помощники пригнали к дороге одного из гигантских сухопутных моллюсков и тоже начали перетаскивать внутрь панциря часть багажа, лабораторной утвари; коротышки так и носятся туда-сюда бесконечной вереницей, а вон, из-за торца появился один из гигантов, таща на спине большой сундук.
— Раньше их было два.
Гай повернулся направо, где под раскидистой грушей на фигурной скамье устроился Тит. Видок у брата не лучший, под глазами залегли тени, лицо ещё кислее обычного, склеры налиты кровью. Когда же люди поймут, что по ночам надо спать?
— Чего? — спросил Гай.
— До испытания Сатурна их было два, — Тит недобрым взглядом проводил великана до вагона, — а после остался один. Куда делась такая горя мяса?
— Я здесь не при чём.
Тит покривился, будто все его зубы разом заболели.
– Ελπίζω ότι κάποια μέρα θα γίνεις πιο έξυπνος ή θα πεθάνεις…[20] Никто и не говорит, что ты здесь причём-то, Огрызок, но…
— Дальше мне неинтересно. Главное, что я не при чём и пусть меня это не касается.
Крутя в руках умбракулум, он отправился ещё раз посмотреть на гигантскую химеру вблизи. Та как раз разделалась с огромным стогом сена и навалилась на груду арбузов, ягоды так и пропадают под её склизкой подошвой, а запах свежих огурцов становится всё сильнее. Глаза у химеры оказались маленькими, не больше апельсинов величиной чёрными сферами, вытягивающимися из тела на подрагивающих стебельках. Когда Гай оказался рядом, один из них близоруко приблизился к его лицу и мальчик увидел своё отражение в слизистой.
— Не вздумай трогать это, эквит.
Мир застлала тень от появившейся рядом горы, воздух наполнился запахом машинного масла и гудением силовой установки. Мальчик убрал зонт, чтобы, щурясь, разглядеть вершину Саламандра.
— Ты Иоаннис.
— А ты Бифронтис.
— Ха! Только сестра называет меня Бифронтисом.
— Значит, это не твой когномен?
— Как сказать. Если выбирать из всего, чем меня называют, то «Бифронтис» звучит даже хорошо, а главное — подходит. У тебя-то когномен есть?
— Когномены — это прерогатива деканов и центурионов, Саламандрам они не нужны.
Ну, ещё бы. Все доспехи и так покрыты регалиями, один эмалированный лавровый венец на шлеме чего стоит, а лента из кожи саламандры — вообще реликвия, которую хоронят вместе с останками.
— Сестра передала тебе указания легата?
— Ага, очень постаралась и передала. Слушай, эта кожаная лента, она ведь из шкуры дикой саламандры?
— Да.
— Ты сам убил её?
— Да.
— У тебя было оружие, доспехи?
— У меня был стальной меч и решимость.
— А у саламандр правда ядовитая шкура?
— Да. Но если быстро смыть яд, не будет ничего кроме нескольких часов онемения кожи. Хуже то, что ядовитая слизь очень горючая.
— А саламандра ещё и огнём плюётся.
— Это так.
Когда-то саламандры были маленькими почти безобидными ящерками, но потом биоконструкторы генуса Игниев вывели для своих хозяев огромных трёхрогих рептилий, пригодных для верховой езды. Одна такая химера — это миниатюрный бескрылый дракон, злобный и ядовитый плотоядный урод, способный с разбега пробить меканоармис типа «Эверсор» насквозь. Ездить на них могут только нобили и экзальты, простых смертных даже дрессированные твари воспринимают исключительно в качестве корма.