Под знаком кометы

Впрочем, с победой революции не все было так однозначно. Еще когда королевская гвардия готовилась защищать свою столицу от русского вторжения, она втащила в цитадель два десятка тяжелых пушек с боекомплектом, в том числе и четыре новейших для Австро-Венгрии того времени 240-мм осадных гаубицы Шкода, на тот момент единственные в австрийской армии тяжелые орудия с противооткатными устройствами. В артиллерийском вопросе государство сверхконсервативного императора Франца-Иосифа фатально отставало от всех прочих империй, включая Российскую. К 1907 году на вооружение австро-венгерской армии только-только успели принять легкую полевую пушку с противооткатными устройствами, в то время как в германскую армию подобная пушка поступила в 1896 году, затем на вооружение в 1897 году свою пушку приняли французы. В русской армии полевую пушку принимали на вооружение даже два раза: сначала, в 1900 году, не очень удачную модификацию, а затем, в 1902 году, уже знаменитую «трехдюймовку», она же «коса смерти»… Причем модель 1900 года частью распихали по разным полусоюзникам вроде Болгарии, частью передали в мобрезерв на хранение (вдруг война).

Но с вершины горы Геллерт даже устаревшие австро-венгерские пушки накрывают с гарантией тогдашний Будапешт, вплоть до самой дальней северо-восточной окраины. И вот премьер-министр почти павшего правительства Дьюла Андраши-младший, разъяренный случившимся афронтом, приказал открыть по собственной столице огонь на уничтожение: «да не доставайся же ты никому!» Шандор Векерле протестовал против такого варварского решения, но разве закусившего удила бешеного бабуина остановишь? Если «отец венгерской демократии» Лайош Кошут в упор «не замечал» разных словаков и хорват, то его последователи взяли за правило игнорировать собственный народ. Тяжелыми бомбами по поднявшим красный флаг жилым кварталам собственной столицы – это ведь так демократично. Взрывы, пожары, разрушенные дома, убитые мирные обыватели – что еще надо засранцу, чтобы вписать свое имя в историю? Крепость, которая пятьдесят лет была символом тирании императора Франца-Иосифа над свободолюбивым венгерским народом, подтвердила свое ужасное реноме. Правда, полного разрушения венгерской столицы не получилось. Той артиллерии, которую смогли втащить на гору королевские гвардейцы, для этой цели оказалось недостаточно.

Да и восставшие, несмотря на обстрел из тяжелых пушек, капитулировать отнюдь не собирались. Еще чего! Расшвыривая во все стороны прелые лохмотья разбегающегося гонведа, к Будапешту стремительно приближались армия генерала Плеве и морской корпус князя-консорта, и телеграф передавал вождям Коммуны сообщение: «Держитесь, помощь близка». Четвертого января утром передовая бригада полковника Дроздовского без боя вошла в оставленный венгерскими силами город Кечкемет, расположенный как раз на полпути между Сегедом и Будапештом. Никаких верных венгерскому правительству войск, способных воспрепятствовать соединению наступающей армии и повстанцев, поблизости не имелось. А впереди русских солдат птицей летел манифест императрицы Ольги, в котором говорилось, что она воюет не против венгерского народа, и даже не против венгерского государства, а против взбесившегося правительства господина Андраши, поднявшего бунт против своего законного повелителя и бросившего свой несчастный народ в пламя уничтожающей войны. Народная Коммуна в Будапеште называлась в этом манифесте благим делом, предназначенным уменьшить число человеческих жертв, а участникам народного восстания против правительства Андраши-младшего русская императрица обещала не только прощение, но и любовь.

Впрочем, забаррикадировавшиеся в Цитадели осколки прежней Венгрии об этом манифесте не ведали, ибо ведущий туда телеграфный кабель варварски обрубили и с окружающим миром господин Андраши общался только при помощи мортирных бомб и прилетающих в обратную сторону шрапнелей полевых пушек. Поэтому и господин премьер, и его министры пребывали в полной уверенности, что стоит русской армии дойти до Будапешта, как она первым делом примется подавлять народное восстание – ведь твердой монархической власти противны любые мятежники, и те, что пошли против классового общества, даже опаснее тех, что взбунтовались только против короля. Впрочем, по расчетам генерала Екельфалушши, русские войска подойдут к Будапешту не ранее десятого числа, и только потом смогут приступить к процессу подавления народного бунта. И в то время, когда в городе будут идти жесточайшие уличные бои, венгерское правительство, о котором все наверняка позабудут, собиралось исчезнуть, не прощаясь.