Под знаком кометы

– Все так и есть, дядюшка, – уверенно заявила Ольга, – я, знаешь ли, общалась не только со своим канцлером и супругом, но и с совсем маленькими людьми, и все они говорят то же самое. Будущее, которое готовил нам так называемый «естественный ход исторического процесса», настолько мерзкое и ужасное, что мы готовы бороться против него всеми возможными методами, на ходу, если необходимо, перекраивая свои планы.

– Дорогая сестрица, – тихо заговорила Виктория Великобританская, кротко опустив глаза, – а не получится ли так, что, перекраивая историю, вместо просто плохого результата вы добьетесь чего-нибудь настолько ужасного, что разом поставит точку на всей человеческой истории? И неважно, даже если такой конец случится через тридцать или пятьдесят лет – ведь тогда нам всем, сидящим сейчас за этим столом, не будет прощения.

– Ты не права, Тори, – почти ласково ответила императрица Ольга, – ужасный конец может случиться, если мы будем руководствоваться не интересами своих народов, а банальной алчностью, причем не своей, а некоего заокеанского патрона. Но поскольку собравшиеся здесь монархи абсолютно суверенны и социально ответственны, то мы вполне можем рассчитывать совместными усилиями если не построить Царство Божие на Земле, то хотя бы избежать и бесконечного ужаса и ужасного конца. По крайней мере, я так думаю.

Кайзер Вильгельм криво усмехнулся и сказал:

– И ради этого, ты, племянница, устроила Брестские соглашения, которые чуть было не зажарили нашу Германию как глупого гуся с яблоками? Знала бы ты, каких усилий нам стоило избежать придуманной тобой злой участи… А милейшему Францу Фердинанду твоя затея и вовсе стоила жизни, ибо распад его империи стал следствием предпринятых тобой действий.

Канцлер Одинцов веско произнес:

– Распад Австро-Венгерской империи стал следствием ее внутренней слабости и утраты связей между отдельными частями державы. Зато ваша Германская империя усилилась настолько, что ей стали тесны бисмарковские пеленки и узкая колыбель. Хочется оскалить зубы и на кого-нибудь кинуться, при этом Франция, которую вы уже один раз били, не в счет. Не обещает она никаких особенных просторов, полей, лесов и залежей полезных ископаемых, поэтому, после небольшой заминки, кинуться вы могли только на восток, то есть на нас. Не желая устраивать с Германией эпическую битву добра со злом, что уже два раза было в нашей истории, мы сразу поставили вас в заведомо проигрышное положение, после чего все сладилось ко всеобщему удовольствию.

– О да! – хмыкнул кайзер. – Удовольствие действительно было всеобщим, особенно после того, как удалось вынести за скобки Францию. Место этих противных лягушатников – на галерке истории, и пусть будут довольны, что их вообще не гонят прочь, потому что именно с них начался тот эгалитаристский разврат, который и привел к тому ужасному миру, который знали вы, герр Одинцов. Теперь, когда главный вопрос решен, требуется разделить остатки державы Габсбургов – да так, чтобы не осталось никаких объедков – и понять, что делать дальше.

– А дальше у нас два пути, – мрачно произнес Одинцов. – В первом случае мы объединяем суверенную и самодостаточную Европу в союз социально ответственных монархий и вступаем в затяжную конфронтацию с Североамериканскими Соединенными Штатами, которым тоже становятся тесны пеленки доктрины Монро. В тот момент, когда они выйдут за ее пределы, схватка между нами будет неизбежна. Во втором варианте мы приглашаем эти самые Североамериканские Штаты присоединиться к Брестским соглашениям. Получится нечто вроде союза цивилизованных стран[24], предназначенного держать в подчинении и унижении варварскую периферию. Кому-то нравится, а мне не очень. Во-первых – нормальному человеку о таком противно даже мечтать, во-вторых – периферия тоже не останется в долгу и устроит цивилизованным странам неприятностей как бы не меньше, чем в свое время германцы и славяне устроили цивилизованной Римской империи.

– Мы, герр Одинцов, тоже являемся сторонниками вашего первого варианта, – кайзер Вильгельм с серьезным видом подкрутил ус. – Что было толку устранять из политической жизни Францию, если за океаном останется еще более опасное государство, полное жажды наживы и так называемой демократической демагогии? Но при этом Мы понимаем, что бессмысленно кидаться на цитадель демократии в лобовую атаку. Лоб расшибешь, а ничего не добьешься. Следует объединить наши возможности, укрепить связи, и лишь потом начинать затяжное противостояние, атаковав сперва Аргентину и Чили, и только потом постепенно продвигаясь на север. Малыми шагами к великой цели.

– Давайте договоримся так, дядя Вилли, – сказала императрица Ольга, – южноамериканское направление будет вашей и только вашей прерогативой, а мы с британцами обеспечим вам в этом деле всю возможную поддержку дипломатией, поставками сырья на ваши заводы, и только частично – военной силой. У нас самих нет никакого желания приобретать владения где-то у черта на куличках: своего хватает, не так ли, сестрица?