Под знаком Близнецов. Дикий горный тимьян. Карусель

Поток пассажиров заметно поредел. Оливера все не было. Виктория представила его сидящим в кресле салона в ожидании, когда кончится толкотня в проходах и дверях. Потом он выпрямит свои длинные ноги, достанет пальто и неспешной походкой пройдет к выходу. Может быть, остановится поболтать со стюардессой. Виктория грустно улыбнулась при мысли о том, как хорошо она знает его повадки.

– Извините.

Голос послышался прямо у нее за спиной. Виктория вздрогнула и обернулась. Она увидела бизнесмена в котелке, с портфелем и в жестком накрахмаленном воротничке.

– Вы, случайно, не мисс Виктория Бредшоу?

В руке он держал конверт.

– Да, это я.

– Я так и подумал. Это письмо для вас. Ваш друг просил меня передать его вам.

– Мой друг? – Она не спешила брать письмо.

– Молодой человек с бородкой. Боюсь, я не запомнил, как его зовут. Он просил отдать письмо вам.

– Но разве его не было в самолете?

– Нет, он не смог полететь. Мне кажется, вы все узнаете из письма.

Виктория вынула руку из кармана и взяла письмо. Она увидела написанные плотным почерком Оливера слова: «Мисс Виктории Бредшоу».

– А где он?

– Он сказал, что не может лететь этим рейсом. Еще он рассказал мне, как вы выглядите, и попросил отдать вам письмо.

– Понятно. Благодарю вас. Я… извините за причиненное вам беспокойство.

– Никакого беспокойства, уверяю вас, – заверил он. – А теперь я должен идти. Жена ждет меня в машине. Она уже, наверное, волнуется, не случилось ли что со мной.

Он стал пятиться назад, торопясь уйти. Потом коснулся шляпы рукой со словами «прощайте».

– До свидания.

Она осталась одна. Все разошлись. Лишь несколько человек из обслуживающего персонала быстро перемещались по аэропорту. Какой-то человек в рабочем комбинезоне катил тележку с багажом. Потрясенная Виктория стояла в полном замешательстве, держа в руке письмо Оливера, не понимая, что ей с ним делать.

На другой стороне зала прибытия она увидела небольшой буфет. Она пересекла зал по полированному полу, села на один из высоких стульев и заказала чашку черного кофе. Милая приветливая женщина налила ей кофе из электрического кофейника.

– Вам с сахаром?

– Нет, спасибо.

Она вскрыла конверт и вынула письмо.

– Ужасная ночь, а?

– Да.

Она открыла сумочку, нашла кошелек и заплатила за кофе.

– Вам далеко ехать?

– Да. Мне нужно в Сазерленд.

– Господи, как далеко! Вам еще дальше, чем мне.

Виктория развернула письмо. Он напечатал его на машинке.

Душа преисполнилась холодом, предчувствием беды. Она обхватила рукой кружку с горячим кофе и стала читать.

Фулем

Вторник, 24 февраля

Виктория!

Если бы я был другим человеком, я бы начал это письмо с того, как трудно его писать. Но я не собираюсь этого говорить, потому что мне никогда не было трудно писать, даже когда я садился писать письма, подобные этому.

В Шотландию я не вернусь. Я провел весь день с моим агентом, и он очень хочет, чтобы я поехал с ним в Нью-Йорк, где режиссер Сол Бернстайн уже ждет, чтобы подписать со мной контракт и начать работу над постановкой моей пьесы «Человек во тьме» на Бродвее с большим, как я надеюсь, размахом.

Так что я улетаю в Нью-Йорк из аэропорта Хитроу сегодня вечером.

«Но он не может так поступить со мной!

О, еще как может! Не в первый раз».

Я не знаю, когда я вернусь. В этом году, в будущем году, когда-нибудь или никогда. И уж никак не в ближайшем будущем. Слишком многое поставлено на карту относительно моего будущего. Слишком многое надо обдумать. Слишком много замыслов роится в моей голове.

Я принял это решение, думая о тебе. Вообще-то, я думал о тебе вчера всю ночь. Ночь – самое подходящее время, чтобы все продумать и расставить по местам. Ночью темно и тихо, и истина проступает более отчетливо. В темноте ее лучше видно.