Под тем же солнцем

«Интересно, что обо мне подумают соседские дети, – весело размышляла Арина, примеряясь к заманчивой глубокой луже, ее берега были покрыты гладкой коричневой глиной, словно шоколадной глазурью, – наверняка для них я уже настоящая древность. Нет, пожалуй, древностью я стану лет через восемь-десять, а сейчас я просто взрослая сумасшедшая тетя, которая зачем-то лезет в лужу…»

К счастью, на улице было пустынно, и Арина вдоволь находилась по теплым летним лужам. С сожалением вылезла из последней и, не обращая внимания на то, что ноги у нее в живописных глиняных потеках, медленно побрела по тропинке в березовую рощицу, рядом с поселком. Солнце уже не обжигало, как днем, а приятно согревало, словно поглаживая. Было тихо и совершенно безветренно, как обычно бывает после сильного, но короткого дождя.

Тропинка петляла, девушка топала вперед, рассматривала букашек, снующих под ногами, и по детской привычке мечтала найти самый необыкновенный распрекрасный белый гриб. Папа Арины был знатным грибником, если случалось чудо и он попадал на дачу, остальным дачникам мало что доставалось. Папа вставал в пять утра, брал перочинный ножик, старую чиненую корзинку и, нахлобучив поглубже потрясающую шляпу, очень напоминающую фасоном пиратскую треуголку, отправлялся на охоту. Этакий сельский вариант капитана Блада – так всегда представлялось Арине. Пробежавшись по укромным уголкам, которые знал он один, папа возвращался с полной корзиной отменных грибов – ароматных белых, подберезовиков и лисичек.

В дядюшке тоже порой просыпался охотничий азарт и, зараженный энергией зятя, он пускался в грибную экспедицию вслед за неутомимым родственником. Заканчивалось это обычно плачевно: пару раз дядя потерял корзинку, бесчисленное количество раз терял ножик, а однажды напрочь заблудился.

Каждый раз, когда в порыве энтузиазма дядя хватался за корзинку и клетчатую кепку, бабушка торжественно капала себе в рюмку внушительную дозу валокордина и подсовывала сыну компас. Грибы, впрочем, дядя приносил. Сверху корзины обычно помещались относительно приличные экземпляры, так сказать, жемчужины коллекции: белые, пропущенные другими грибниками, подосиновые и прочие благородные представители грибного семейства, в середине лисички и большей частью раскрошившиеся сыроежки, белянки и условно съедобные волнушки, а ближе к донышку сосредоточивалась уже полная дребедень.

Бабушка тихонько ворчала, разбирая эту невообразимую требуху, и пыталась из любовно собранных полусъедобных грибов выбрать хоть что-нибудь приличное. Когда дядя переставал ходить кругами, вдохновенно вещая о каждой находке, и, гордый, удалялся в свои покои, бабушка украдкой вытряхивала корзинку в самом дальнем углу сада, где росли три могучие ели. В результате регулярного удобрения к середине лета под благодарными елками вырастали крепкие рыжики.

Босые ноги начали подмерзать, и вдруг тропинка поменялась, как если бы в театре сменили декорации. Лес стал совсем другим. Палящее солнце не везде могло пробиться к самой земле и образовывало причудливые кружевные узоры на мощных корнях, выпирающих из почвы, и лианах, не имеющих ни начала, ни конца…

***

– Догони! – крикнула Рин и, не дожидаясь ответа, бросилась вперед.

Тиану чуть помедлил, решив дать девушке шанс. Длинные смуглые ноги мелькали уже далеко, в зарослях бамбука сверкнула гибкая спина. Тиану подивился, как быстро Рин их достигла и кинулся за ней.

– А ты неплохо бегаешь, – крикнул он, – можешь ходить с нами на охоту, будем тебя высылать вперед, отвлекать хищников. Ягуары за тобой, мы за дичью… А?

Рин что-то ответила, но Тиану не расслышал. Авторитет нужно было срочно укреплять, и он прибавил скорости. Не успел Тиану достичь бамбуковых зарослей, как в отдалении раздался короткий крик. Мгновением позже наступила тишина, и юноша окаменел. Определив направление, Тиану напролом кинулся в сторону звука. Тропинка закончилась, и Тиану пришлось пробиваться через плотную занавесь из лиан. Он спрыгнул с очередного корня и тут же увидел Рин, сидящую на земле и сжимающую ступню нелепо вывернутой ноги.

– Нога, – простонала Рин.