Под тем же солнцем

– Да что ты к нему прицепился, к этому отрезку? На что он тебе сдался?! Ну, не помню я чего-то, так помоги мне, просто сам расскажи, что там произошло!

Ярослав смотрел на разъяренную Арину и медленно качал головой.

– Не выйдет. Сейчас ты помнишь только ненависть. И мне ты не поверишь. Давай пока оставим эту тему, ладно? Иди. Тебя ждут.

Арина кивнула и пошла к машине. Папа безуспешно делал вид, что совершенно не понимает, что происходит. Черный автомобиль тронулся с места и скрылся в арке.

– Можем ехать? – просто спросил папа.

– Ага. Поехали, пап.

***

Дядька был чудаковат, как все безнадежные холостяки, но обладал рядом неоспоримых достоинств, как-то: был ненавязчив, неприхотлив в быту и, кроме того, обладал абсолютной, врожденной грамотностью. Посему, собственно, и работал корректором при одном печатном издании, а также рецензентом время от времени.

Семьи у дядюшки не сложилось. В свое время он не решился связать судьбу с одной энергичной особой, обремененной тремя отпрысками, и по сей день предпочитал уединение и относительный покой. На досуге дядя писал картины, периодически меняя направленность. Одно время это были вполне мирные пейзажи, в следующий момент творческого подъема – портреты известных людей, а как-то дядя создал потрясающее по своей энергетике картину, которую с присущим ему черным юмором назвал «Пикником в гадюшнике». На полотне художник увековечил трапезу тираннозавров, а именно увлеченное поедание ими трицератопса в закатных лучах доисторического солнца. Все это в весьма насыщенных, даже агрессивных, тонах и очень натуралистично. Трудно сказать, как выглядели настоящие тираннозавры за обедом, но после знакомства с дядюшкиной картиной другие представления об их бытности разом меркли.

Долгое время картина не давала покоя своему создателю, и дядя бесконечно в ней что-то подправлял, менял и подрисовывал. Каждый раз приезжая к бабушке в гости, Арина находила на картине что-нибудь новенькое: то на горизонте вырастали буйные заросли дикого папоротника, то они исчезали, а на переднем плане, наоборот, появлялись новые подробности разнузданного кутежа древних хищников.

При создании очередного шедевра дядюшка не использовал кисти, а творил исключительно при помощи пальцев и обыкновенной спички. Недавно он по неосторожности обжег руки и на время оставил в покое и несчастных ящеров, и живопись в целом, обещая после выздоровления обратиться к написанию мирных городских сюжетов.

Арина пробежалась до дому, отмечая, что дядюшка в очередной раз перевесил картины и деревянные часы, выструганные папой. На стенах появились новые шедевры, которые дядя небрежно отрекомендовал, как «кое-какие мелочи». Вероятно, дядюшкины пальцы шли на поправку. Бабушка испекла пирог с яблоками, поставила в печку плюшки и теперь гремела чем-то на маленькой кухне, спеша накормить зятя, пока тот не собрался обратно в Москву. Глубоко вдыхая такой знакомый и любимый с детства аромат, Арина вышла на веранду и невольно погрузилась в семейные воспоминания.

Папа давно уехал, бабушка накормила всех поздним обедом и прилегла отдохнуть. Явился дядя, решивший испить чаю, и немного развлек Арину разговором о том, что творится в умах у современных писателей, по его скромному мнению. Арина налила дяде чаю в высокую кружку и с удовольствием выслушала его умозаключения.

Дядя поразглагольствовал некоторое время, сетуя, какую же люди нынче лабуду пишут, поблагодарил племянницу за терпение и доброту, и удалился, потрясая чьим-то распечатанным творением. У дяди имелся приличный ноутбук, однако вычитывать он предпочитал с бумажного листа, уверяя, что так ошибки виднее и плевать он хотел на подсказки недалекого текстового редактора.

Откуда-то набежала небольшая тучка и начался дождь. В доме было тихо, еле слышный шорох дождя и тиканье часов не нарушали царившего в нем спокойствия. Осторожно толкнув тяжелую дверь, Арина вышла на веранду.

Мысли девушки текли спокойно и размеренно, и она долго смотрела на прямые струйки летнего дождя, наслаждаясь тишиной и свежестью. Мимо веранды бежал уже настоящий ручей.

«Было бы здорово пошлепать по лужам, дождь теплый, значит и лужи тоже, – неожиданно подумала Арина и тут же представила, как ноги погружаются в скользкую вязкую глину придорожной канавки, и зажмурилась от удовольствия, – надеюсь, меня никто не увидит…»

Она дождалась, когда кончится дождь. Выбралась из плетеного кресла на веранде, скинула тапочки и, уповая на то, что никто ее не застукает, вышла за ворота. Пятки щекотала скошенная дядей травка, асфальт на дороге был теплым, и от него даже поднимался пар.

Арина вышла на дорогу и убедилась, что оказалась права. Лужи образовались роскошные. Там, где недавно осела дорожная пыль, обосновались разнообразные по форме и глубине мутные водоемы. В траве сверкали радушные озерца, маленькие и побольше, ловили закатные солнечные лучи и чуть вздрагивали от крупных тяжелых капель, срывающихся с деревьев. Арина на секунду задумалась, кому отдать предпочтение – мягкой глине или прозрачным зеленым водоемчикам.