Под спудом тайны

– Вот такой он, Сидор Евдокимыч… Трудный человек, что там говорить. Но ладно бы только со своими соседями сутяжничал, недавно ошарашил все уездное начальство: с государством решил затеять ссору, налоги перестал платить!

Хитрово-Квашнин в недоумении воззрился на Соколовского.

– Как перестал?

– Да вот так! Не буду, говорит, платить, и все тут! И налоги-то не особо внушительные – какие-нибудь тридцать целковых, да пени рублей пятнадцать. Уездный суд послал ему одну повестку, другую, третью, никакого толку, не едет в Петродар, хоть ты тресни! Что ж, заслали дворянских заседателей, он их выслушал и выставил за дверь, пребольно дернув одного из них за ухо. Да что там, уездный судья уехал от него, не солоно хлебавши! Чего он ему сгоряча не наговорил! И глуп-де судья, и придирист, и ничего не видит дальше собственного носа! Не стану, кричит, платить, да и шабаш! А будете, мол, меня понуждать, самому губернатору донесу, он вас, чертей, так прохватит, что вы дорогу ко мне позабудете!.. Судачат, уже списался с губернаторской канцелярией… Боюсь, и с нами обойдется неласково.

Хитрово-Квашнин погладил кончики усов, в глазах его на мгновение блеснул недобрый огонек.

– Ему придется ответить на мои вопросы, так или иначе. Я еду к нему не в бирюльки играть, расследуется убийство! С титулярным советником может валандаться уездный судья и даже губернатор, а мне стоит только передать весточку капитану-исправнику. Воинская инвалидная команда прибудет сюда в два счета!.. Был у меня памятный случай с одним скандалистом в Подмосковье, пока я жил в своем Нескучном и отправлял исправничью должность. Вот так же приехал к нему в имение, чтобы честь по чести расспросить о том, каким образом и отчего скончался дворовый его человек. Ходили слухи, что дух он испустил ни от чего другого, как от бичевания кнутом. И что ж вы думаете? Этот горе-помещик, увидев мой экипаж, выскочил на крыльцо и давай поливать из ружья – отметины от пуль и по сей день видны на кузове и козлах. Мы с Митрофаном спрыгнули на землю и спрятались за бричку, а что еще было делать? Я выхватил пистолет и со второго раза ранил отчаянного стрелка в правую руку. Ружье у него выпало, и только тогда он утихомирился, только тогда мы сумели его повязать.

– Тяжеленько вам приходилось, Евстигней Харитоныч, как подумаешь.

Бричка миновала околицу и снова выбралась на главную улицу сельца. Усадебные дома Болотовых, как оказалось, лишь слегка отличались от крестьянских изб, тянувшихся по обе стороны дороги. Небольшие, крытые замшелым тесом, они были лишены всяких архитектурных украшений. И только деревянные крылечки и флюгеры в виде вставших на дыбы лошадок с облупившейся коричневой краской указывали на то, что тут присутствует какой-никакой дворянский дух.

Первым по пути следования был домик младшего из братьев, капитана Матвея Евдокимовича Болотова. Конный экипаж остановился у покосившейся ограды, над которой шумели листвой кроны двух ветел. Митрофан остался при лошадях, заведя разговор с прохожим крестьянином, а дворяне прошли по усыпанной речным песком дорожке к крыльцу и постучали в дверь. Хитрово-Квашнин заметил, как на соседское крыльцо вышел с трубкой во рту брат капитана, описанный выше титулярный советник. Расставив ноги и сложив руки на груди, он стал внимательно наблюдать за происходящим.

Соколовский, также отметивший появление соседа, постучал еще раз. Дверь спустя секунду открыл сам хозяин усадьбы, высокого роста человек лет тридцати семи с серо-голубыми глазами на удлиненном исхудалом лице. Он был одет в поношенный капитанский мундир, который украшал Георгиевский крест. За спиной его стояла симпатичная светловолосая девушка в нежно-сиреневом платье.

– Добрый день, господа, – произнес младший Болотов с поклоном. – Евстигней Харитоныч, Филипп Елизарыч, Марк Иваныч!.. Причина вашего визита мне понятна, проходите в дом. Это моя дочь, Евпраксеюшка.

Девушка с легким поклоном мило улыбнулась гостям.

Дом разделялся перегородками на несколько крохотных светлых комнат. В так называемой гостиной, оклеенной недорогими голубоватыми обоями, вошедшие и уселись напротив хозяев за круглый стол, покрытый простенькой скатеркой. Соколовский быстренько извлек из саквояжа бумагу, чернильницу и перо.

– Давненько я с вами не встречался, Матвей Евдокимыч, – сказал расследователь после того, как разжег трубку и выпустил клуб дыма. – Похоже, в последний раз мы виделись в Петродаре. Когда же это было, дай Бог памяти?..

– Да лет десять тому будет… Много ли вопросов припасли для нас с Евпраксией?

– Оставайтесь покойны, совсем немного. Ответьте сначала, как хорошо вы знали убитого француза?

– Откровенно говоря, знакомство это было самое поверхностное. Общался с ним один единственный раз, на именинах госпожи Карицкой, да и то недолго. Дочка расскажет о нем больше, поскольку вместе с Лизой Черновой брала у него уроки танцев… Жаль, конечно, что Иван Иваныч погиб. И кто же смог сотворить с ним такое?

– Да, я ходила к Черновым, училась у Ивана Иваныча танцам и французскому, – произнесла девица, слегка смущаясь.