Под щитом красоты

В повести «Последнее утро» Александра Винничука с точностью сильного физиологического очерка действительно изображено последнее утро затравленного полковника Гуадама Седрисиласси, в котором легко угадывается Муаммар Каддафи. Даже удивительно, что так весомо, грубо, зримо можно изобразить то, чего не видел собственными глазами. Но автор далеко не простой очеркист: «А может, смерть – всего лишь зимняя сказка, которую кто-то рассказывает, чтобы самого себя напугать, потому что так под одеялом станет еще уютней? Иначе никакого разума не хватит понять, ради чего умерло столько людей и кому это может быть выгодно. На свете просто нет настолько злого человека!»

В нынешнем «открытом обществе» даже странник-одиночка, искатель приключений или лучшей доли волей-неволей становится участником каких-то глобальных исторических процессов. В молодости я и сам любил помотаться по свету на попутных машинах и поездах, но мои возможности не простирались дальше того, чтобы махнуть из Ленинграда в Одессу или Петрозаводск, а вот альтер эго Виктора Акулова после года жизни в «Амстере» забирается в поезд Брюссель – Лондон, приобретя поддельный документ на парижском вокзале Lyon. Вся технология выживания в свободном мире описана до мельчайших подробностей, начиная с безбилетного проезда в парижском метро и заканчивая скучноватыми, но отнюдь не каторжными буднями в британской тюрьме Колнбрук. Герой к тому же ВИЧ-инфицирован и должен каждый вечер принимать весьма дорогостоящие таблетки Atripla. И надо признать, что «Осколки европейской мечты» (так называется его повесть) не лишены гуманизма: таблетками его, нелегального иммигранта, все-таки обеспечивают и в тюрьме. В спокойном состоянии он даже не всегда сердится на европейцев: «Примем во внимание, что это, если серьезно, их земля. Есть, стало быть, обоснованное право подвергать аресту иностранцев». Но когда его готовят к реальной депортации, в нем пробуждаются очень человеческие, слишком человеческие чувства: «Так вот: ни англичане, ни другие не сотворили эту планету, чтобы указывать, где можно ходить, а где нельзя!»

Думаю, именно эти чувства рано или поздно и овладеют новыми бездомными.

Герой повести Дмитрия Колесниченко «Заканчивался февраль» мелкий киевский предприниматель, поглощен собственными делами и делишками, но и его тянет на Майдан, где творится История: «Алексею захотелось быть там – под пулями, под залпами, среди дыма и огня. Зачем? Он не знал. Просто хотелось. Думая об этом, он испытывал трепет и гордость. Хотя и не мог до конца понять, чем конкретно он гордится. Скорее всего грандиозностью момента».

Грандиозность с ее огнем и трепетом всегда у нас под ногами. Планета наша – это главным образом магма, а трава и асфальт, океаны и джунгли – лишь тончайшая пленка. Но простому человеку не по уму в это поверить, он всегда готов продырявить спасительную пленку, чтобы насолить соседу.

Джентльмены и мужичье

Роберт Пенн Уоррен ушел из жизни в 1989 году, когда наша страна искала дорогу к храму, и если бы нам кто-то тогда сказал, что «Вся королевская рать» («All the King’s Men», 1946) являет нам наше собственное будущее, мы бы ответили, что ворюги нам милей, чем утописты.

Прототипом Хозяина воровской рати считается 40-й губернатор Луизианы в 1928–1932 годах и сенатор от штата Луизиана в 1932–1935-м Хьюи Лонг по прозвищу «Морской царь», в июле 1933-го заявивший о намерении участвовать в следующих президентских выборах, однако 8 сентября 1935 года расстрелянный в здании администрации Луизианы, построенном по его же собственному решению. Мог ли Хьюи Лонг одолеть Рузвельта, вопрос открытый, но почему бы и нет, ибо наезжал он больше всего на богатых, а разговоры в пользу бедных в двадцатом веке иногда окупались и диктаторской властью. Но нашелся один обиженный доктор с револьвером – и вся королевская конница, вся королевская рать не может Шалтая, не может Болтая…

Шалтай-Болтай в оригинале зовется Хампти-Дампти, и строка из песенки о его злосчастной судьбе как раз и сделалась названием знаменитого романа – «All the king’s men». Почему? Известный журналист Александр Пумпянский обнаружил здесь перекличку с песней «Every man a king» («Каждый человек – король»), сочиненной Хьюи Лонгом для его фанатов (см. «Новый мир», 1975, № 6).

Судя по всему, реальное убийство Лонга произошло безо всяких любовных подтекстов (деньги, сказал бы Гоголь, в современном мире имеют побольше «электрической силы», чем любовь), но роман без любви – какой же это был бы роман! Пусть даже идеологический и политический.

«Вся королевская рать» – полноценнейший романтический роман, только среди страстей и лирических отступлений почти каждый из главных персонажей время от времени излагает какой-то – или какое-то? – profession de foi. Первый идейный монолог Хозяина обращен к генеральному прокурору Хью Миллеру, «не выдержавшему борьбы», как когда-то выражались дураки о самоубийстве Маяковского, и подавшему в отставку.