Под русским флагом

Волк – опасный хищник, самый выносливый из здешней фауны. Это настоящее бедствие. Он способен преследовать свою добычу в течение нескольких дней с удивительной скоростью и совершенно без пищи. Такого не может вынести ни одно жвачное животное. Если стая волков найдет группу оленей, то погонит их с рычанием и лязганьем зубов по равнине, как штормовой ветер. Они знают сами, что они – самые выносливые, и победа в итоге будет за ними. Если подобное случится ранней осенью, когда реки еще не замерзли, или поздней весной, когда лед уже сошел, то у оленей есть шанс спастись: попадись им река на пути, они прыгают в воду и плывут на другой берег. Насколько я знаю, волки всегда держатся на суше. Они скорее останутся на берегу и будут выть так, как только могут выть волки, голодные и злые из-за неудавшейся охоты, между ними начинается жуткая грызня, в результате которой погибают слабейшие представители стаи.

Лисы тоже являются желанной добычей для волков, но они стараются далеко не убегать от своей норы. Как только они услышат волчий вой или почувствуют волчий запах, опрометью несутся к норе, это их единственное спасение, там они в безопасности, поскольку вход слишком узок для волка. Убежать они не смогут – их быстро поймают и съедят.

Мускусные быки[51] – единственные животные, кому не страшны волки, они охотно вступают с ними в бой. Я видел однажды, как стая охотящихся волков на полной скорости наткнулась на стадо полярных быков – они мирно и спокойно лежали себе и жевали жвачку. Как только волки заметили их, тут же остановились, встали и призадумались. Затем они отбежали за небольшой хребет неподалеку, сели там и выли в течение нескольких часов. Самое удивительное, что полярные быки даже не встали на ноги, они продолжали так же спокойно лежать и дальше жевать свою жвачку.

Если волки нападают на то или иное живое существо, которое до сей поры никогда им не встречалось, то нападают всегда с двух сторон – это правило безопасности у них в крови. Если едешь на собачьей упряжке по равнине и увидишь вдруг волков у себя на пути, то можно заметить, что большая часть стаи наступает сзади: передние нападают и завязывают бой, и, когда борьба идет полным ходом, оставшаяся часть стаи бросается с тыла. Я не думаю, что волки вообще-то осмеливаются нападать на незнакомых животных, за исключением тех случаев, когда их очень много, впрочем, и тогда они проявляют осторожность. В течение нескольких дней они могут бежать за санной партией, держась на расстоянии. Ночью они могут окружить лагерь, но все еще будут держаться поодаль. Они сидят в отдалении и воют всю ночь. Но в течение длительного преследования они будут неуклонно приближаться.

Так же, как волки, ведут себя собаки – они не осмеливаются нападать на неизвестное животное, не собравшись в стаю. Даже самые храбрые и выносливые псы придерживаются своих традиционных предубеждений.

В одной из моих упряжек во время второй экспедиции «Фрама» была эскимосская собака, которую я называл «Свартфлеккен», на судне ее называли «Викагуттен». Его никто не любил, кроме меня. Мне, естественно, не нравилась эта кличка, потому что я ухаживал за псом и свыкся с ним, но тут уж ничего не поделаешь – вынужден признать, что он от носа до кончика хвоста был невежей и имел все недостатки, какие могут быть у собаки. Там, где появлялся Свартфлеккен, всегда начиналась драка и беспорядок. Кроме того, он был самым большим ворюгой, задирой, бросавшимся на всех, кто с ним не находился в постоянном общении. При этом он был отличной ездовой собакой, трудягой, в этом отношении я не знал ему равных. Он был настолько агрессивным и несдержанным, что просто чудо, что его не загрыз медведь, волк или не убил мускусный бык. Он много раз вступал в драку с этими животными, на теле у него оставалось множество шрамов от зубов и когтей. Я думал, что со временем он остепенится, но дальше становилось только хуже. Однажды ночью его окружили семеро волков одновременно. Это было во время перехода, так что на нем была шлейка. Волки перекусили потяг и утащили беззащитное животное. Если бы на нем не было шлейки, волкам бы не поздоровилось. Но бедному Свартфлеккену почти откусили уши, и вообще он был так изранен, что казался скорее мертвым, чем живым, когда я положил его на сани. Я вез его три дня. Его морда так опухла, что он почти ослеп, но вскоре он настолько поправился, что смог бежать за санями. Я думал, что после такого случая он будет бояться волков, но нет, он ничему не научился, скорее, еще больше ожесточился.