Под пристальным взглядом

(Шамиль смотрит на портрет Николая I. Поворачивается к нему и Александр II,

Всплывает фигура Федора Тютчева. Поэт читает, глядя на изображение Николая I):

– Не Богу ты служил
И не России.
Служил лишь суете своей.
И все дела твои,
И добрые, и злые, —
Все было ложь в тебе,
Все признаки пустые:
Ты был не царь, а лицедей.

Появляется Авторханов:

– Действующую армию Николай I довел до 20 тысяч солдат и офицеров. Но умирая, в 1855 году, он стоял на Кавказе там же, откуда он убрал Ермолова, – на границах Чечни.

Но была и разница!

При Ермолове были «мирные» и «немирные» чеченцы, но когда правительство Николая I предъявило ультиматум о разоружении мирных чеченцев, они получили ответ: «Чеченцев никто не разоружал – разоружали только их трупы» – и, восставши, чеченцы присоединились к знаменитому имаму Шамилю, написав на своем знамени стих из Корана: «О, избранники Бога, вы никогда не знали ни страха, ни траура!»

Картина 4

Вихрь во дворце. Проплывают лики повешенных декабристов. Пушкин с Натали.

Николай I с возгласом: «Пушкин принадлежит не нам, а будущему поколению!»

И выстрел из тьмы. Пушкин падает.

Лермонтов в вальсе с Варварой Лопухиной. Подплывают к Николаю, Лермонтов горячо императору:

– Под маской все чины равны.

У маски ни души, ни званья нет.

Опять выстрелы. Лермонтов покачнется. Зигзаги молний взорвут небо. Пространство вздыбится. Голос поэта:

– Наш дух Вселенной вихрь умчит
К безбрежным, мрачным сторонам.
Наш прах лишь землю умягчит
Другим чистейшим существам.

Картина 5

(Видения уплывают.

Появляется Авторханов):

– Их будет много чистейших сынов Кавказа и России. И будут опять борьба, горения страстей, надежды, нечеловеческие муки, падения, взлеты. Царское правительство не выполнило своих обещаний по окончанию тридцатилетней войны на Кавказе. Предпринимается переселение наиболее свободомыслящих, неугодных черкесов, чеченцев, дагестанцев, осетин в Турцию.

Гряло новое столетие, а с ним и то, о чем потрясающе пророчествовал Лермонтов.

Настанет год, Росси черный год,
Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;

Когда детей, когда невинных жен
Низвергнутый не защитит закон;
Когда чума от смрадных, мертвых тел
Начнет бродить среди печальных сел,

Чтобы платком из хижин вызывать,
И станет глад сей бедный край терзать;
И зарево окрасит волны рек:
В тот день явится мощный человек,

(В пространстве появляется медленно идущий Призрак Сталина)

И ты его узнаешь – и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож:
И горе для тебя! – твой плач, твой стон
Ему тогда покажется смешон;

И будет все ужасно, мрачно в нем,
Как плащ его с возвышенным челом.

(Занавес)

Часть IV Когда блестят звёзды

Да, былое не порастает быльём. Но жизнь не стоит на месте, и новое время рождает всё-таки новые песни. Они, понятно, уходят корнями в прошлое, если, конечно, это настоящие песни. А корни у них, как и у нас, к счастью, одни. У нас единый Создатель, под пристальным взглядом которого формируется гармония человеческих отношений.

Ноев ковчег

Эрнест Хемингуэй будто бы сказал, что, проведя в Риме лишь один день, о нём можно написать целую книгу, а прожив в вечном городе год, опустишь в бессилии руки.