Под подозрением

После разговора с Басовым Филин, для приличия поковырявшись в кабинете и изобразив подобие работы, поехал к Кате. Подъезжая, позвонил ей на новый номер и сообщил, что сейчас будет у нее — чтобы не испугалась звонка в дверь. Катя была в спортивном костюме, без косметики. Хрупкая и симпатичная. Даже какая-то чистая и невинная. Филин не ожидал увидеть ее такой. Но опер приехал к девушке не для того, чтобы любоваться.

Когда он выложил Кате все, что происходит, она покачала головой:

— Я никуда не уеду. Устроюсь где-нибудь, продавцом, может… Где-нибудь поблизости. Хотя квартиру, конечно, придется освобождать. Денег не хватит. Жалко.

— Извини, — сказал Филин. — Паршиво вышло.

— Вы ни в чем не виноваты. Наверное…

— Как же, — хмуро буркнул Филин. — Обещал тебе помочь и втянул в историю. Теперь тебе конец, если Штык тебя найдет. Он отмороженный говнюк, подставы не простит.

— Если бы не вы, я все равно сбежала бы и сейчас пряталась, — возразила Катя. — Выбора не было. Разве что становиться проституткой и рабыней этого урода. Но для меня это не вариант. Вы не виноваты.

Филин невесело улыбнулся. Хотел как-то приободрить ее этим, но вышло неважно.

— Давай на ты. Меня Алексей зовут.

— Я знаю, — с улыбкой согласилась девушка. — На визитке написано. Договорились.

— Кать, ты из Елецка? У тебя там есть родственники?

— Конечно. Родители, брат…

— Даже брат? Это хорошо. В баре знали твой адрес в Елецке?

— Я паспортные данные давала, когда устраивалась. Условия такие.

— Черт, — в сердцах буркнул Филин. Но, подумав, продолжил: — Все равно. Тебе лучше уехать в Елецк к родне.

— Здесь меня никто не найдет. В баре я показываться не буду. Так что не переживайте. Елецк… слишком тоскливое место. Я не для того оттуда уехала, чтобы возвращаться.

— Как знаешь. Но если что, сразу звони мне. Поняла? Звони в любое время. Шорох за дверью, или твои знакомые во дворе отираются… В окно, кстати, посматривай иногда. Я живу на Кольцовой, это недалеко. В случае беды буду здесь мигом.

Катя кивнула. По ее лицу было видно — девчонке страшно.

Домой Филин добрался поздним вечером. Настроение было паршивое. В холодильнике осталось пиво, нетронутое им в последний раз. Ночь, когда убили Лену. Открыв бутылку и сев у окна на кухне, Филин закурил. Что происходит? — это единственная мысль, которая терзала его.

При чуть других обстоятельствах Филин готов был бы поклясться, что это дело рук Штыка. Но здесь была одна загвоздка — одна, зато серьезная. Филин перешел черту, отделяющую опера, который доставал Штыка по мелочи опера, от опера, который преследовал Штыка, в ту самую ночь, когда он лично засадил Штыка в обезьянник Промышленного ОВД. А через несколько часов — убили Лену. Будь Штык гением, он бы и то навряд ли смог провернуть настолько молниеносно эту операцию — даже, если бы находился на свободе. А Штык сидел в клетке. Один — Филин проследил лично, чтобы никого из бара не подсадили в одну камеру со Штыком — и без связи с внешним миром. Заранее же спланировать такое у Штыка не было никакого резона. Филин наведывался в «Саванну» по 3–4 раза в неделю весь последний год — с момента открытия бара. И вечер, когда Филин встретил там Катю, мало чем отличался от предыдущих.

Значит, это не вариант.

Вариант с Блохой тоже отпал полностью. Да и Блоха слишком мелкий и паскудный сукин сын, чтобы за несколько месяцев в СИЗО мстить оперу угрозыска. Такие, как Блоха, ментов боятся, как огня.

А других вариантов у Филина не было. Совсем.

У окна Филин просидел до поздней ночи, распивая пиво и хмуро глядя в окно на темное мрачное небо. Завтра суббота. Но наслаждаться выходным не получится. Надо что-то предпринимать. Из ситуации надо выбираться.

Как — Филин не знал. Не имел ни малейшего понятия. Это его убивало.

И вдруг вспыхнул экран сотового телефона, лежащего в метре от Филина, озарив погруженную во тьму комнату. Одновременно он завибрировал, секундой позже позвонил.

Первой мыслью было: «Катя!». Филин схватил телефон. На дисплее 11— значный номер. Не Катя. Номер показался Филину смутно знакомым. Особенно последние цифры: «56–70». Хмурясь, он ответил на звонок.

— Слушаю.

Ответом стала тишина. Собеседник молчал. До Филина доносился лишь еле слышное — благодаря полной тишине в квартире Филин смог это расслышать — сопение. Человек молчал, дыша в трубку, и слушал.

Это ОН. Филин оцепенел. Он не мог поверить, что все это повторяется. Словно кошмарное дежа-вю — паршивый сон, от которого ты никак не можешь избавиться, проснувшись.

— Кто это?

Тишина. Голос Филина был хриплым от волнения. А сам он лихорадочно вспоминал, чей это номер. «56–70». Знакомые цифры, знакомые… Но чьи? 56–70. И вдруг Филин побледнел, едва не выронив телефон. Он вспомнил. 5, 6, 7— и 0 на конце. Сотовый телефон Карины.

Убийца звонил с сотового телефона его бывшей любовницы.

— Где ты? Ты у нее? Что ты с ней сделал?

Тишина в ответ. Нервы Филина были на пределе. Он себя чувствовал участником дьявольского спектакля. Марионеткой. Настоящее безумие.

— Кто ты, сука? Зачем ты это делаешь? Я тебя знаю? Зачем?!

В ответ тишина. Филин вскочил, кипя от ярости.