Под перекрёстным огнём. Том 2

С Фрейей всё просто. Она сама на Марину надавит и сама процесс проконтролирует. Бэль… Этой чертовке я не смогу врать. Хоть убейте, не знаю откуда, но уверен в этом. А сказать правду, что за её спиной имею отношения какой бы то ни было стадии с её прямой соперницей и бывшей женой… Это всё, чемодан, дверь, район космонавтов, прощай Проект и удар сеньорин инвесторов в спину, в качестве зачистки. А Сильвия… Если нарушить договор с нею… То есть если заключить насчёт Марины соглашение, а после послать его в облако Оорта… Она даже слова не скажет. И будет мило улыбаться в глаза. Но с Мариной произойдёт несчастный случай. И я ничего потом не докажу, да и смысла доказывать что-либо не будет.

Я связан, по рукам и ногам. Да, Марину можно использовать, чтобы дразнить их. Любую из них, даже Сильвию. Но только до определённого предела, эдакого критическогомомента, точки невозврата, когда дальше только развод и отсылка её в действующую армию, как можно дальше от своей персоны. Что бы я ни придумал, всё будет работать только до этой самой точки. И у меня нет возможностей как-то что-то изменить. Альтернатива одна, плюнув на всех, выбрать саму Марину. Но проживу я после этого также недолго.

Как ей это сказать? Как объяснить своё бессилие теперь, когда ради её сестры я ухайдокал кучу народа, заимев славу очень-очень крутого, почти всемогущего перца? Она верит в меня, верит в мою силу… А лучше бы и дальше сомневалась, как первый месяц после знакомства.

Фокстрот… Да, она мой фокстрот, и этого не отнять. Но честнее будет не играться с нею до точки невозврата, оставляя вариться в соке из надежды, а закончить отношения сейчас, если она на это, конечно, согласится. Либо, а я чувствую, что не согласится, обрисовать ситуацию и предложить искать выход вместе. Может быть что-то и придумаем? Жизнь длинная штука, чего только в ней не бывает…

Такие мысли переполняли мою голову, пока мы катались по магазину с тележкой, нагружая её продуктами. Тарились, будто на неделю. Хотя, почему будто? У неё сегодня в распоряжении бесплатная тягловая сила в моём лице, почему бы не использовать её на полную катушку? Не всё ж таскать на своих хрупких девичьих плечиках.

Марина что-то щебетала, рассказывала о людях, которых я не знаю, что-то демонстрировала руками… Но мы оба понимали, это наигранное. Нервное. Фокстрот осложнял нашу жизнь, а не облегчал, ибо без него расстаться было бы куда проще. «Она будет цепляться за любую возможность остаться в твоей жизни, — подлил масло в огонь внутренний голос. — Будет ждать, сколько понадобится. Хранить верность. Даже не зная точно, что это поможет. Господи, да она будет делать это, даже зная, что не поможет!..»

А я? Буду я цепляться за неё, или всё-таки приму решение и рубану с плеча?

А если рубану, не вернусь ли потом в эту же точку, в этот магазин у её дома, плевав на все опасности и угрозы, но потеряв самое ценное, что у нас есть — время?

Я не знал. Ни что делать, ни какие это будет иметь последствия. Бессилие незнания… Ненавижу!

— О, какие люди! — раздалось сбоку, из-за стеллажа с крупами, мимо которых мы шли. — Марина!

— Тори! — Перед нами появилась статная полногрудая брюнетка-латинос лет двадцати семи-восьми, с тележкой, на которой сидел мальчик лет четырёх, играя какой-то простенькой акционной игрушкой.

Девчонки обнялись.

— Хуан, это Виктория, моя соседка, — представила Марина мне девушку. — А это — её сын.

Виктория мгновенно состроила мне глазки, видно, мать-одиночка, но Марина тут же ей кайф обломала:

— А это Хуан, мой супруг.

— Су-пру-у-у-г?… — потянула брюнетка наморщив носик и… Затаилась. То есть внешне опала, но внутренне лишь перешла в режим ожидания. И если я прямо сейчас, когда благоверная отвернётся, дам ей какой-либо знак… Ночевать будет не обязательно в квартире Марины. Впрочем, сама Санчес этого не заметила, сильно нервничала по другому поводу — и слава богу.

— Ты же вроде была одна. И ты, и сестра. И сразу супруг…? — забросила первую удочку брюнетка.

— Он… Работает, — произнесла Марина, мучительно напрягая фантазию. — Не может быть постоянно в одном месте. Работа такая.

— Три месяца — вы же столько уже у нас живёте? И что, все три месяца в разъездах? — Взгляд на меня.

— Ну, прикинь! — оскалился я в тридцать два зуба. Чтобы выбить из под этой Тори иронию. Та сразу сникла — судя по строенным глазкам, ждала другого.

— И где же ты так работаешь? Кем? Наверное, что-то с космосом связано? Какой-нибудь военный космодром на лапуте?

— С чего ты взяла? — напрягся я. Не люблю точные характеристики: детали, по которым они сделаны, они могут сказать слишком многое сведущему человеку. Тори пояснила:

— Загар. Ультрафиолет. Там много ультрафиолета на этих лапутах.