Под перекрёстным огнём. Том 2

Ультрафиолет на базе используется для чистки помещений от всякой живности. И ультрафиолет тоже. Так же его используют в качестве естественного источника витамина «D». У нас для личного состава полный цикл по витаминам, всё по науке, вот и гоняют периодически загорать. Последние три месяца, пока меня никуда не выпускали, а интенсивность занятий упала, я предпочитал «фиолетиться» в нашем бассейновом комплексе. Это где одновременно и сауна, и зона релаксации, и парная, и всё на свете — ну, не люблю по соляриям валяться. А под тем же УФ, но под водой, на пятидесятиметровке… На время… С последующей сауной… Класс! Особенно с кем-нибудь на спор, кто быстрее.

— Почти угадала. — Я сделал большие заговорщицкие глаза. — Я — убийца. Нет-нет, не думай, — замахал руками. — На службе государства, ничего противозаконного. Но тут уж куда и насколько Родина пошлёт…

Виктория засмеялась, но жиденько. Она понимала, что я шучу, но мои чересчур серьёзные глаза от заливистого смеха останавливали.

— Вы же, сеньорита, кем будете? И сколько лет вашему кавалеру?.. — указал я на мальчика

— Четыре с половиной. А почему…

Дальше мы покатили по магазину вместе. Марина, почуяв соперницу, да ещё весьма и весьма наглую, скукожилась, чуть отошла в сторону и тоже затаилась, следя за развитием событий. Что-то отвечала, что-то Виктории в разговоре поддакивала, но вяло. Я не провоцировал на ревность и вёл себя достойно — она ж не Фрейя, чего её просто так злить? Но это и не было нужно — она и без меня справлялась с собственным накручиванием. Ну что ж, пусть будет так. После фокстрота нам нужна пауза, и даже хорошо, что мы встретили её такую сексапильную соседку.

Так потихоньку мы затарились всем, что хотели, и поехали к кассам. Разговор сам собой «потеплел», Марина, убедившись, что я не мачо, не пропускающий ни одной юбки, а просто уж очень вежливый кабальеро, немного оттаяла. Да ещё мальчик Тори начал что-то канючить, ныть, отвлекая часть маминого внимания. В общем, решили закругляться.

…Не люблю déjà vu. Очень и очень сильно. Отдаёт дешёвым кино. Или дешёвым сериалом, в котором сценаристы исписались и гоняют события по одному и тому же кругу, лишь меняя декорации. Но жизнь — такой сценарист, что как к нему ни относись, а жить надо. Причём именно так, как она напишет, без разницы, талантливо это, или не очень.

В начале дня было déjà vu с днём прогулки с Бэль. Потом — очередной залёт в гвардию, тут вариантов для сравнения масса. Теперь же мне вспомнилась Гюльзар, алмазный священный круг у неё на груди и метательный нож в глазу бугая, мысленно прозванного мной тогда «вторым», хотя технически ничего общего с той сегодняшняя ситуация не имела.

Их было пятеро. Молодые ребята, взвинченные, но не злые — эдакие гиперактивные переподростки. На вид не под наркотой, просто занимаются ремеслом, от которого адреналин сам прёт, без помощи химии. Только один из них, самый старший, лет тридцати, был более спокоен — сознание его тут же окрестило — «Бывалый». Остальные, видно, его воспитанники, которых он наставляет в своём сложном преступном ремесле.

Почему преступном? Потому, что как-то не сильно парни пытались скрыть своё оружие. У одного под курткой, у другого на поясе виднелись слишком многозначительные для опытного глаза бугорки. Остальные наверняка тоже вооружены, просто более осторожные. Вообще-то это спокойный район, относительно безопасный. Но не элитный, охраняемый тысячами бойцами частной охраны, и теоретически в простой магазин на территории мог зайти кто угодно. Парни ведь не грабить пришли — этот момент я почувствовал бы куда лучше. Парни спешили, просто спешили. При их потенциальном ремесле это вполне укладывается в любые гипотезы. Просто были слишком нервными, и со слишком сильным самомнением, чтобы пытаться решить свои проблемы, проявляя уважение к другим людям. Такие встречаются где угодно, на каждом шагу, и в любой иной раз я сам бы не обратил на них внимания…

Но сегодня был слишком необычный день, чтобы Мироздание под его завершение не выпендрилось.

— Расступись, народ! Мы опаздываем! Расступись! — Парни накидали две тележки продуктами и быстро мчались к кассам. Кричал не самый молодой из них, но по виду самый… себялюбивый. Вот так бывает, смотришь на человека, и видишь, как он сильно себя любит, хотя вы ещё словом не перекинулись. Лет ему было чуть за двадцать пять, но после «Бывалого» я его оценил, как самого серьёзного противника. Этот однозначно убивал — глаза выдавали в нём волка; он был слишком опытен в деле лишения жизни для своего возраста, отсюда и диссонанс с пренебрежением к другим людям. Впрочем, они убивали все, кроме, возможно, самого молодого, что держался в стороне, которого я мысленно прозвал «Пятый». Но этот был именно нагл, и напорист. «Наглый» — само по себе прилипло прозвище.