Читаем Под небом Новгорода полностью

— Отец мой, моя наука больше не может ничем помочь ему. Теперь его величество — ваш.

— Все произошло так внезапно, — сказал Жислен. — А короля не отравили?

— Я подумал об этом, — ответил Жан, — и рассмотрел чашу. Там не было никаких подозрительных следов. Приняв лекарство, король ни в коем случае не должен был ни есть, ни пить. Его непослушание, потеря сил, жара и ледяная вода оказались роковыми.

— Я хочу просить прощения у Бога… — сказал его величество, — пусть позовут моих сыновей, — прошептал он приглушенным голосом.

Подошел капеллан. Все остальные отступили и опустились на колени.

С большим трудом произнося слова, Генрих исповедался. Когда Жислен даровал ему отпущение грехов, Генрих с удвоенной силой начал молиться.

По знаку отца король Филипп, подталкиваемый матерью, неуверенно подошел.

— Мой сын, — прошептал Генрих, — я тебе вверяю прекрасное королевство Францию. Храни веру наших отцов, как ты поклялся в этом в день коронации. Будь справедлив к подданным, защищай вдов и сирот, соблюдай Божье перемирие. До твоего совершеннолетия я оставляю королевство в руках твоей матери, моей дорогой супруги, королевы Анны, и в руках моего дорогого брата Бодуэна, графа Фландрского, супруга моей любимой сестры Адели. Будь добр к братьям. Предпочитай войне мир на благо народа. Прощай, мой сын.

Генрих благословил Филиппа. Тот поцеловал ему руку. У короля еще хватило сил благословить Роберта и маленького Гуго, которого кормилица держала на руках. Стоя на коленях около ложа, Анна с трудом сдерживала слезы.

— Не плачь, душа моя, я умираю с верой в Божескую милость… Прости меня. Я не был достойным супругом. Молись за меня…

Глаза короля закатились, все тело напряглось. Его величество умер.

* * *

Из-за жары тело перевезли в Сен-Дени, как только наступила ночь. Там и похоронили, в королевском склепе.

Новый король с матерью удалились в Дрё, где они приняли епископов и вассалов, пришедших выразить почтение. Граф де Валуа прибыл одним из первых.

Герцог Нормандский также явился. Анна встретила его с такой очевидной радостью, что Рауль де Крепи почувствовал досаду. Стоя на коленях перед регентшей, герцог вложил свои руки в руки своей госпожи:

— Я вдвойне ваш вассал, и знайте, что, пока я жив, ни один нормандец не нападет на ваше королевство.

— Я знаю это, герцог.

— Анна, вы так красивы, так еще молоды! Кто станет вашим защитником?

— Не бойтесь, Гийом, меня защищает Господь наш, Иисус.

— Каждый раз, когда я снова вижу вас, то испытываю огромное счастье, озаряющее жизнь многие дни. Если бы я не знал, что вы строги в вопросах религии, я бы поверил в волшебство. Вы явились как Мора, вы ею и остаетесь для меня!

Подошла Матильда, заверила Анну в своей любви и дружбе. Она добавила:

— Я счастлива, что дядя, покойный король Генрих, назначил моего отца опекуном короля. Для тебя и для Франции это залог мира.

— С помощью Бога я буду править исключительно в интересах всех. Помолитесь за меня и моего сына!

* * *

Заботясь о том, чтобы бароны признали его вместе с Анной регентом королевства, Бодуэн Фландрский с молодым королем и королевой-матерью предпринял поездку по королевскому домену.

В начале осени, после Дрё, их приветствовали в Париже и Санли, где они задержались до середины ноября. В Блуа граф Тибо поклялся в верности королю, регентше и опекуну. Двадцать пятого ноября их встречали в Этампе, тридцатого — в Орлеане. На зиму они вернулись в Санли.

Со смерти короля граф де Валуа не покидал двора и настоял на праве сопровождать королеву в поездке. Это вызвало большое неудовольствие Филиппа, не любившего, как граф смотрел на его мать, и потому не терпевшего графа. Брат покойного короля, герцог Бургундский, также смотрел неодобрительно на то, что от него ускользает власть. Было очевидно, что Рауль де Крепи попытается захватить королевство, соблазнив королеву-мать. Некоторые бароны и епископы разделяли эти опасения.

Анна с удовольствием вернулась в Санли. Ее реже, чем раньше, видели в школе, больнице, у бедных. Она часто скакала по лесам, преследуя оленя или косулю, в сопровождении сына Филиппа или Рауля, с которым состязалась в смелости и ловкости. Анна вновь вернулась к русским забавам. Сервы и крестьяне видели ее белый плащ, за которым обычно следовал всадник в плаще черном. В тавернах Санли, на кухнях, в палатах замков начали поговаривать о романе королевы.

* * *

Архиепископ Реймский, старые друзья, епископы Шалонский и епископ из Мо ласково предостерегали королеву. Она пропускала эти упреки мимо ушей. Однажды граф Фландрский послал к Анне графиню. Адель высказала ей все напрямик:

— Вы, кажется, забыли, что вы королева и регентша королевства? Все удивляются тому, что вы проводите больше времени с графом Раулем, чем с королем, советниками и детьми, вместе взятыми. Вы только несколько месяцев назад стали вдовой, а уже видят, как вы развлекаетесь с человеком самой дурной репутации. Вы сами себя порочите. Мой муж считает, что в некоторых ваших решениях можно и должно видеть влияние графа…

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека исторической прозы

Остап Бондарчук
Остап Бондарчук

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.

Юзеф Игнаций Крашевский

Проза / Историческая проза
Хата за околицей
Хата за околицей

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.

Юзеф Игнаций Крашевский

Проза / Историческая проза
Осада Ченстохова
Осада Ченстохова

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.(Кордецкий).

Юзеф Игнаций Крашевский

Проза / Историческая проза
Два света
Два света

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.

Юзеф Игнаций Крашевский

Проза / Историческая проза

Похожие книги