Под небом Новгорода

— Отец мой, моя наука больше не может ничем помочь ему. Теперь его величество — ваш.

— Все произошло так внезапно, — сказал Жислен. — А короля не отравили?

— Я подумал об этом, — ответил Жан, — и рассмотрел чашу. Там не было никаких подозрительных следов. Приняв лекарство, король ни в коем случае не должен был ни есть, ни пить. Его непослушание, потеря сил, жара и ледяная вода оказались роковыми.

— Я хочу просить прощения у Бога… — сказал его величество, — пусть позовут моих сыновей, — прошептал он приглушенным голосом.

Подошел капеллан. Все остальные отступили и опустились на колени.

С большим трудом произнося слова, Генрих исповедался. Когда Жислен даровал ему отпущение грехов, Генрих с удвоенной силой начал молиться.

По знаку отца король Филипп, подталкиваемый матерью, неуверенно подошел.

— Мой сын, — прошептал Генрих, — я тебе вверяю прекрасное королевство Францию. Храни веру наших отцов, как ты поклялся в этом в день коронации. Будь справедлив к подданным, защищай вдов и сирот, соблюдай Божье перемирие. До твоего совершеннолетия я оставляю королевство в руках твоей матери, моей дорогой супруги, королевы Анны, и в руках моего дорогого брата Бодуэна, графа Фландрского, супруга моей любимой сестры Адели. Будь добр к братьям. Предпочитай войне мир на благо народа. Прощай, мой сын.

Генрих благословил Филиппа. Тот поцеловал ему руку. У короля еще хватило сил благословить Роберта и маленького Гуго, которого кормилица держала на руках. Стоя на коленях около ложа, Анна с трудом сдерживала слезы.

— Не плачь, душа моя, я умираю с верой в Божескую милость… Прости меня. Я не был достойным супругом. Молись за меня…

Глаза короля закатились, все тело напряглось. Его величество умер.

* * *

Из-за жары тело перевезли в Сен-Дени, как только наступила ночь. Там и похоронили, в королевском склепе.

Новый король с матерью удалились в Дрё, где они приняли епископов и вассалов, пришедших выразить почтение. Граф де Валуа прибыл одним из первых.

Герцог Нормандский также явился. Анна встретила его с такой очевидной радостью, что Рауль де Крепи почувствовал досаду. Стоя на коленях перед регентшей, герцог вложил свои руки в руки своей госпожи:

— Я вдвойне ваш вассал, и знайте, что, пока я жив, ни один нормандец не нападет на ваше королевство.

— Я знаю это, герцог.

— Анна, вы так красивы, так еще молоды! Кто станет вашим защитником?

— Не бойтесь, Гийом, меня защищает Господь наш, Иисус.

— Каждый раз, когда я снова вижу вас, то испытываю огромное счастье, озаряющее жизнь многие дни. Если бы я не знал, что вы строги в вопросах религии, я бы поверил в волшебство. Вы явились как Мора, вы ею и остаетесь для меня!

Подошла Матильда, заверила Анну в своей любви и дружбе. Она добавила:

— Я счастлива, что дядя, покойный король Генрих, назначил моего отца опекуном короля. Для тебя и для Франции это залог мира.

— С помощью Бога я буду править исключительно в интересах всех. Помолитесь за меня и моего сына!

* * *

Заботясь о том, чтобы бароны признали его вместе с Анной регентом королевства, Бодуэн Фландрский с молодым королем и королевой-матерью предпринял поездку по королевскому домену.

В начале осени, после Дрё, их приветствовали в Париже и Санли, где они задержались до середины ноября. В Блуа граф Тибо поклялся в верности королю, регентше и опекуну. Двадцать пятого ноября их встречали в Этампе, тридцатого — в Орлеане. На зиму они вернулись в Санли.

Со смерти короля граф де Валуа не покидал двора и настоял на праве сопровождать королеву в поездке. Это вызвало большое неудовольствие Филиппа, не любившего, как граф смотрел на его мать, и потому не терпевшего графа. Брат покойного короля, герцог Бургундский, также смотрел неодобрительно на то, что от него ускользает власть. Было очевидно, что Рауль де Крепи попытается захватить королевство, соблазнив королеву-мать. Некоторые бароны и епископы разделяли эти опасения.

Анна с удовольствием вернулась в Санли. Ее реже, чем раньше, видели в школе, больнице, у бедных. Она часто скакала по лесам, преследуя оленя или косулю, в сопровождении сына Филиппа или Рауля, с которым состязалась в смелости и ловкости. Анна вновь вернулась к русским забавам. Сервы и крестьяне видели ее белый плащ, за которым обычно следовал всадник в плаще черном. В тавернах Санли, на кухнях, в палатах замков начали поговаривать о романе королевы.

* * *

Архиепископ Реймский, старые друзья, епископы Шалонский и епископ из Мо ласково предостерегали королеву. Она пропускала эти упреки мимо ушей. Однажды граф Фландрский послал к Анне графиню. Адель высказала ей все напрямик:

— Вы, кажется, забыли, что вы королева и регентша королевства? Все удивляются тому, что вы проводите больше времени с графом Раулем, чем с королем, советниками и детьми, вместе взятыми. Вы только несколько месяцев назад стали вдовой, а уже видят, как вы развлекаетесь с человеком самой дурной репутации. Вы сами себя порочите. Мой муж считает, что в некоторых ваших решениях можно и должно видеть влияние графа…