Под небом Новгорода

Молодые люди встретились в маленькой церкви, одиноко стоявшей на берегу Вислы. Друзья Филиппа сторожили вход. Может, от колебания язычков огня в светильниках Анне показалось, что лицо юноши изменилось. Он выглядел теперь осунувшимся, более жестким. Когда Филипп притянул ее к себе, она не сопротивлялась.

— Я не должна была приходить… Сердце у меня разрывается при мысли, что я тебя больше не увижу!..

— Анна, позволь мне следовать за тобой! Я сбрею усы и волосы… Ты скажешь, что я один из твоих прислужников.

— Ты сам знаешь, что это невозможно. Никогда господин де Шони и епископы не согласятся на это. Они прекрасно видят, как ты на меня смотришь, им известна и моя привязанность к тебе.

Филипп стремительно сжал ее в своих объятиях, Анна вскрикнула:

— Нет!

Произнося это слово, она в то же время прижалась к нему, шепнув:

— Векша…

Как белка ее детских игр, он должен был исчезнуть, ускользнуть, оставить ее.

— Векша, милый векша, поцелуй меня…

Вероятно, за первым поцелуем последовали бы другие, но тут в церковь вбежала Ирина.

— Надо уходить, сюда идут монахи.

— Филипп, вот перстень, пусть он напоминает тебе обо мне. Не печалься слишком, Векша, я тебя никогда не забуду.

— Быстро, княжна, быстро!

Ирина вырвала Анну из рук Филиппа и повлекла ее за собой по скользкому берегу. Это было сделано как нельзя более вовремя: иноки, среди которых был и пришедший послушать вечернее богослужение епископ Готье, уже входили в церковь. Готье узнал Филиппа. Он осмотрелся и при дрожащем свете лампад увидел еще трех сотоварищей молодого боярина.

— Что ты здесь делаешь, сын мой? — спросил он по-гречески. — Почему ты плачешь?

Гневным движением Филипп утер слезы.

— Разве запрещено молиться?

— Ни в коем случае, сын мой. Молитвы приносят утешение. Надеюсь, ты нашел утешение в этом святом месте.

Встретив отчаянный взгляд молодого человека, пастырь испытал чувство жалости.

— Ступай-ка ты с миром, я помолюсь за тебя.

От участливых слов прелата Филипп пал духом и вышел, не попрощавшись.

Готье из города Мо задумчиво смотрел ему вслед.

* * *

Анна вернулась, тяжело дыша, в свои покои, где застала ожидавшую ее тетку Марию Доброгневу. Лицо той было мрачно.

— Король, мой супруг, дважды посылал за тобою, но никто не знал, где ты. Чтобы избежать пересудов, я сама пришла. Ты можешь сказать, где была?

— О Мария, не брани! Вспомни, как ты утешала в детстве, если отец наказывал меня.

Анна бросилась в объятия королевы, почти ровесницы, — но тетка оттолкнула ее.

— Анна Ярославна, ты не имеешь права вести себя подобным образом! Как и я, ты теперь королева, и для тебя превыше всего должны быть слава твоего королевства, честь твоего мужа и воспитание твоих детей. Только об этом ты должна думать. Забудь отца и мать, братьев и сестер, друзей, свою страну…

— Никогда!

Сила, с которой было произнесено это слово, заставила вздрогнуть супругу Казимира.

— Никогда, слышишь ты, никогда я не забуду свою родину.

Мария вздохнула с облегчением: не преступная любовь, а тоска по родной земле! Именно в этом и была причина странного поведения Анны.

Мария Доброгнева пылко обняла племянницу.

— Не плачь, голубка моя, я ведь тоже часто грущу о родимой земле, но мой долг и мое счастье — здесь. Супруг, который хорошо знает короля Генриха, говорит, что тот — человек утонченный, любит красивые наряды, украшения, танцы и охоту. Ведь то же самое и ты любишь.

Анна улыбнулась сквозь слезы.

— Но он гораздо старше меня.

— Немолодые мужчины бывают лучшими супругами; они больше стараются, чаще доставляют удовольствие женам.

— Может быть.

Это было сказано так печально, что у Марии вновь возникли подозрения.

— Часом, не остался ли какой дружок в родимой сторонушке?

Краска, залившая лицо Анны, была красноречивым ответом.

— Несчастная, ты хочешь погубить себя!

— Это не то, что ты думаешь. Да, я люблю Филиппа, но лишь как брата, а не как возлюбленного. Мой отец знает об этом. Иначе он никогда не послал бы Филиппа сопровождать меня.

— Мой брат Ярослав, может быть, и знал истинные твои чувства, но он напрасно не вызнал чувств Филиппа. Всем известно, что Филипп тебя любит, и епископам известно это.

— Ну, а что я могу поделать?!

В первый раз с начала их разговора лицо королевы разгладилось и улыбка осветила ее строгий лик.

— Ну, лучше не нужно рассказывать… Не забудь, что я женщина и у меня вздыхатели были раньше, чем у тебя. Ничего, а вот завтра охрана уедет и с ними уедет красавчик Филипп.

Анна отвернулась, провела пальцами по губам, хранившим еще поцелуй ее друга. Мария Доброгнева хлопнула в ладоши. Тотчас появилась прислужница.

— Принеси воды княжне.

Вскоре девушка вернулась, неся серебряный таз, наполненный водой с благовониями.

— Освежись, Анна.

И королева сама привела в порядок длинные золотистые волосы Анны, складки на ее платье.

— Пойдем, а то мой супруг может рассердиться.

* * *

И пяти дней не прошло с момента прибытия в Краков, а путешественники снова двинулись в путь. Анна с Филиппом так больше и не увиделась.

Глава седьмая. Встреча